Читать книгу "Павел Судоплатов - гений террора - Виктор Степаков"

В этих целях командование сосредоточило основные силы Украинского фронта на западном и юго-западном направлениях, тем самым нарушив оперативно-стратегическое взаимодействие фронтовых соединений Красной Армии на южном направлении, что привело к осложнению боевой обстановки в Донбассе. Хотя еще 22 апреля В. И. Ленин указал командующему Украинским фронтом В. А. Антонову-Овсеенко: «Украина обязана признать Донбассфронт безусловно важнейшим украинским фронтом и во что бы то ни стало немедленно выполнить задание главкома дать солидное подкрепление на участок Донбассейн — Мариуполь (…) надо быстро и значительно увеличить силы против Деникина».[5]Однако Антонов-Овсеенко не принял своевременных мер по переброске украинских войск на Южный фронт. Более того, он продолжал игнорировать полученные распоряжения и в дальнейшем. В итоге 5 мая В. И. Ленин от имени ЦК РКП(б) за подписями своей, а также членов Политбюро И. В. Сталина и H. Н. Крестинского, объявил «суровый выговор Антонову и Подвойскому за то, что, вопреки обещаниям и несмотря на многократные настояния, ровно ничего серьезного для освобождения Донбасса не сделано».[6]От имени ЦК РКП(б) Ленин потребовал от командующего фронтом и наркомвоенмора Украины напряжения всех сил и предупредил, что иначе предаст их партийному суду. Впрочем, «суровый выговор» и ультимативное требование вождя оказались явно запоздавшими. К этому времени положение и на Южном, и на Украинском фронтах резко осложнилось, а на ряде участков стало критическим.

В начале мая группировка генерала В. 3. Май-Маевского внезапным ударом прорвала оборону 8-й советской армии Южного фронта. 4 мая белогвардейцы заняли Луганск, где учинили дикую расправу над рабочими и ранеными красноармейцами.

7 мая в тылу Украинского фронта поднял мятеж Н. А. Григорьев — начальник формируемой 6-й Украинской стрелковой дивизии. Мятеж быстро охватил огромный район от Кременчуга до Херсона. Одновременно заметно активизировали свои действия многочисленные банды в Полтавской, Подольской, Черниговской и Киевской губерниях. Григорьевцы, силами 15 тыс. штыков, 40 орудий и 10 бронеплощадок, захватили Екагеринослав, Золотоношу и устремились к Полтаве.

10 мая Совет обороны Украины объявил предателя и авантюриста Григорьева вне закона и принял решительные меры по ликвидации мятежа. Против мятежников были брошены действующие части 1-й, 2-й и 3-й Украинских советских армий, Днепровская военная флотилия, 6 оперативных войсковых групп и тыловые гарнизоны Харьковского военного округа. Общее командование этими силами осуществлял нарком внутренних дел Украины К.Е. Ворошилов. К 17 мая советские войска повсеместно блокировали район мятежа. После недели упорных, кровопролитных боев григорьевцы были разгромлены, решительно и беспощадно.

Однако борьба с Григорьевым негативно отразилась на военных действиях в Донбассе.

Значительная часть сил 2-й Украинской советской армии, на основании директивы Главного командования Красной Армии от 27 апреля 1919 года переподчиненной командованию Южного фронта, отвлеченная на ликвидацию мятежа, не смогла своевременно оказать действенную помощь войскам фронта против белогвардейцев. Связь с армией командование Южного фронта установило только 20 мая. К этому моменту противник сумел сосредоточить против правого крыла и центра фронта до 70 тыс. штыков и сабель. А на левом крыле Южного фронта в сражение была введена свежая Кавказская армия генерала П. Н. Врангеля численностью 25–30 тыс. штыков и сабель. Имея почти двойное превосходство в силах, белогвардейцы за хватили инициативу и перешли в решительное наступление по всему фронту.

К первым числам июня все войска Южного фронта оказались в крайне тяжелом положении. Противник продолжал прочно удерживать инициативу. Шесть армий Южного фронта, действуя разрозненно, с упорными боями отходили на новые рубежи в расходящихся направлениях: 2-я Украинская советская армия — на запад, на екатеринославском направлении; 13-я — на северо-запад, к Купянску; 8-я — на север, на воронежском направлении; 9-я — на северо-восток, на балашовском направлении; 10-я — на северо-восток, на царицынском направлении; 11-я Отдельная армия отходила к Астрахани.[7]

В эти тревожные дни в Мелитополе был объявлен набор добровольцев в Красную Армию. На улицах города появились воззвания и плакаты. На плакатах, изготовленных местной художественной артелью, был изображен изможденный персонаж в красноармейской форме, которого душил свирепый мордоворот в золотых погонах. «Товариш, помоги братьям по классу!» — гласила подпись. Однако пункт записи добровольцев, расположенный в здании ревкома, оставался пустым. Городские обыватели к воззваниям и красочным плакатам отнеслись равнодушно. Оказать помощь братьям по классу изъявило желание с десяток человек, среди них парочка лохматых студентов-недоучек, несколько темных личностей, похожих на уголовников, и двое-трое хитрых мужичков из пригородных сел.

Все эти дни Игнат Булыга, председатель комиссии по приему добровольцев, был мрачнее тучи.

— Сволочи, думают, что на печках отсидятся, — цедил в адрес обывателей хмурый председатель и зло добавлял: — Ничего, кадеты придут, они вам дадут прочухаться!

В свою очередь предревкома Лев Шлейман был настроен более оптимистично.

— Энергичней, энергичней действуйте, товарищ Булыга. Сильнее налегайте на агитацию среди масс. Верьте в силу революционного слова, — всякий раз, заглядывая в комиссию, требовал кучерявый Шлейман, а завидя в помещении Павла Судоплатова, тут же указывал: — Вон у вас мальчик без дела околачивается. Иди, мальчик, расклей в городе пачку воззваний.

— Не пролетарская личность этот Шлейман, — после ухода предревкома неприязненно замечал Булыга. — Я ему толкую, мол, добровольцев надо среди рабочих набирать. А он ставку на обывателей и гнилых интеллигентов делает, дескать, их тоже следует в вооруженную борьбу вовлекать. Не мешало бы об этом товарищам из ЧК сигнал дать.

— Не помешает, это никогда не помешает, — соглашались с ним члены комиссии, старые пролетарии.

В середине июня под Мелитополем упруго загремела артиллерийская канонада. Через город потянулись отступающие части 2-й Украинской советской армии. Бойцы шли без строя, смертельно уставшие, многие в кровавых бинтах и грязной, изодранной форме. Некоторые из них срывали свою злость на мелитопольцах интеллигентного вида. Нервные бойцы, под одобрительные реплики из рядов отступающих, кулаками и прикладами избивали подвернувшихся под горячую руку горожан.

На подводах везли раненых красноармейцев. Одни лежали с закрытыми глазами, безучастные ко всему. Другие стонали, плакали и материли остановившихся возниц:

— Трогай, шкура, чего встал! Золотопогонным нас оставить хочешь?!

Рысью шла конница. С грохотом проносились тачанки и артиллерийские упряжки. Пара медлительных волов тащила заглохший броневик.

— Цоб, цоб-цобе, — подгонял животных водитель бронемашины, одетый, несмотря на жару, в кожаные краги, тужурку и галифе.