Читать книгу "Ратник. Демоны крови - Андрей Посняков"

Кивнув, ушел директор детского дома, за ним — Капустиха — недалеко, в свой магазин, — братья Кумовкины, Эдик и Николай, сели в новенькую, сверкающую никелем и лаком «семерку» — других машин старший Узбек почему-то не признавал — и уехали.

Миша повернулся к участковому:

— Так о чем ты поговорить-то хотел?

Димыч вытер рукою выступивший на лбу пот:

— Об Узбеках. Точнее сказать, о старшем — Николае. Слышал — он пароход прикупил, вся деревня в шоке!

Ратников рассмеялся — действительно, это была самая обсуждаемая вот уже в течение месяца новость.

— Ну, допустим, купил. Но, ведь не крейсер, а так, суденышко, баржу самоходную или траулер бывший. Цветной металл собирается в Эстонию переправлять — кажется, законно.

— Да законно, — лейтенант махнул рукою. — Лицензию я лично смотрел — не подкопаешься. Только вот… — он оглянулся по сторонам и понизил голос: — Бизнес-то этот давно налажен, поделен… а Коля Кумовкин тут — без году неделя. Как бы не грохнули такого прыткого… мне на участке криминальные трупешники не нужны.

— Ну, — Михаил хмыкнул. — Думаю, Кумовкин не от себя работает… они, узбеки-то, вообще люди в таких делах осторожные.

— И все же! Ты это, мало ли услышишь чего, ну, про Кумовкина, про кораблик его…

— Чего услышу — скажу, — Ратников ухмыльнулся. — Да, думаю, тебе и деревенские все расскажут — Кумовкиных тут не любят.

Простившись с участковым, Михаил поехал в магазин, к Маше. Подумал, может, детдомовский директор успел своих детишек прислать — за порошками и прочим.

Один парнишка как раз ошивался на крыльце — небольшой, лет, может, одиннадцати, светлоглазый и, как почему-то показалось Мише, какой-то меланхоличный.

— Здравствуйте, — слегка картавя, поздоровался мальчик. — Вы — Михаил Сергеевич?

— Я Михаил Сергеевич, — улыбнулся Ратников. — Только не Горбачев. Ты из дет… Тебя директор прислал? За порошками и пастой?

— Угу, — парнишка кивнул как-то без особенной радости.

Маленький, худенький, с соломенными растрепавшимися волосами, в коротких, чуть ниже колен, штанишках, он чем-то напоминал грустного воробья. Ратников спрятал усмешку:

— А что, побольше и посильней тебя не нашлось?

— Не нашлось, — мальчишка вздохнул. — Побольше и посильней на пилораму ушли и за продуктами.

— Понятно. Тебя хоть как звать-то?

— Артем… Тема…

— Ну, что стоишь, Тема? Заходи.

В магазине на этот раз было пусто, и Маша с Ратниковым быстро подобрали товар в соответствии с принесенным Артемом списком, загрузили в «уазик»…

— Постой, — Маша выбежала на крыльцо с каким-то журналом.

Ага… Очередной номер «Истории авиации», Михаил его недавно начал возить, так, на пробу — может, Горелухин купит? или подростки… Пока вот, никто что-то не покупал…

— Тебя ведь Артем зовут, да? — Маша подошла к мальчишке поближе и улыбнулась.

— Да, Артем…

— На! Это вот для тебя журнал, бери… Как это… бонус, да, милый?

— Угу, — Ратников кивнул. — Бонус.

— Но… — парнишка озадаченно заморгал. — Но я не могу вот так… спасибо… но…

— Ну, бери, пожалуйста, я же видела, как ты на него смотрел… — девушка улыбнулась. — Ты же не хочешь меня обидеть, верно?

— Нет… — мальчишка покачал головой. — Не хочу.

— Тогда — забирай. И вообще, заходи иногда… У нас тут много чего интересного, да и так… поболтаем.

— Бери, бери! — расхохотался Михаил. — Да полезай в машину — поедем уже.

— Хорошо, — Артем обрадованно кивнул. — Поедем…

Хлопнула дверца.

Маша обняла супруга за шею, шепнула:

— Милый… Ты не обиделся, что я тут так вот, распоряжаюсь.

— Что ты, родная, — Ратников крепко поцеловал жену в губы. — Это ж и твоя лавка тоже.

— Вот уж не думала, что в люди торговые выбьюсь… А отрок этот, он мне таким грустным показался, несчастным, думаю, у него какое-то горе, я в таких делах разбираюсь, поверь…

— Я знаю…

— И журнал… он так на него смотрел, что я… я подумала…

— Правильно подумала, душа моя… Слушай, а что это у тебя на шее-то?

Марьюшка смутилась:

— Да бусы! Понравились они мне… красненькие, как рябинки. Себе оставлю — можно?

— Нет, нельзя! Она еще спрашивает! Оставляй, конечно, раз нравятся… Хм — между прочим, там «Made in China» на каждой бусине выбито.

— Тебе не нравится? Тогда сниму…

— Не, не, что ты! Очень даже тебе к лицу — к глазкам твоим зеленым… Ай, иди сюда, краса моя!

Еще раз поцеловав жену, Миша забрался в машину, повернул ключ и, уже отъезжая, повернул голову, заметив в светлых глазах мальчишки слезы. Хотел было сказать что-то… спросить… но раздумал. Наверное, и вправду у парня какое-то горе… Марьюшка разбиралась, уж сама-то за всю свою не такую уж и долгую жизнь горюшка хлебнула с лихвою. Да и сейчас… один выкидыш был, а второй раз что-то не беременела, а ведь хотелось бы уже и деток, и Маша по этому поводу переживала, чем дальше, тем сильнее — Михаил это чувствовал…

— А это жена ваша? — когда сворачивали к интернату, неожиданно спросил Артем.

— Да, жена.

— Хорошая… — Мальчишка почему-то вздохнул и отвернулся.

Потом снова — явно стесняясь — спросил:

— А правда можно в ваш магазин заходить? Даже так… ничего не покупая, просто…

— Конечно, заходи! — Ратников потрепал парнишку по голове. — Тебя ж приглашали.

У входа в интернат их уже поджидал директор.

— Ну вот, Иван Андреевич, — выскочил из машины Миша. — Привез, что обещал. Все по списку.

— Спасибо вам большое, Михаил, — крепко пожав Ратникову руку, улыбнулся директор.

Обернулся:

— Артем, положи там все внизу, на скамейке… Подожди, помогу сейчас.

— Я сам…

Оставив молодую супружницу торговать дальше, Миша покатил, наконец, домой, на усадьбу, располагавшуюся километрах в пяти от поселка и приобретенную года два назад при способствовании и по совету Ганса, точнее сказать — Веселого Ганса, так его звали реконструкторы. Не для себя покупал Ратников — ради Марьюшки, Маши, только ради нее. Но вот неожиданно и самому понравилось — прижился уже в здешних мечтах, как сказала Маша, «привык к волюшке» — и все меньше вспоминал родной Питер. Отремонтировал дом-пятистенок, поставил забор, ворота, сарай, скот вот только покуда заводить не решался — проблем с ним много, а выгода — сомнительная, от везения много зависит, от рынка сбыта. А какой тут, к черту, рынок, когда свой собственный поросенок — почти у каждого?