Читать книгу "Кукушка - Дмитрий Скирюк"

Господин Андерсон поднял бровь:

— Опоздал? Не понял... В каком смысле опоздал?

— Тот травник мёртв, — с нажимом на словечко «тот» ответил Золтан. — Его убили.

— Как? Когда? Каким образом?

— Чуть больше месяца тому назад. Застрелили из аркебузы.

— Вы в этом уверены? Ходили слухи, что какой-то знахарь... но я...

— Я абсолютно в этом уверен, — со вздохом констатировал Золтан. — Я даже побывал на месте его гибели. К тому же у меня есть другие... э-э-э... доказательства его смерти.

— Надёжные?

Золтан снова вздохнул:

— Весьма надёжные.

Господин Андерсон задумчиво потеребил нижнюю губу,

— Хагг, вы всякий раз меня удивляете, — наконец признал он. — Вашей осведомлённости можно позавидовать, даже не верится, что вы отошли от дел. Ну что же, у меня нет оснований, чтобы вам не верить. Hо! Нет и оснований для противоположного. Хотя ходили слухи, что вы с этим знахарем (Жуга — так, кажется, его звали?) были крепко знакомы и даже, не побоюсь этого слова, дружны.

— Послушайте... э-э-э... Андерсон, — устало сказал Золтан, теребя в пальцах вынутую из арбалета стрелу, — хватит брать меня на пушку. У меня нет никаких причин врать про его гибель. Вы не могли до него добраться, пока он был жив, и не смогли бы, будь он жив сейчас, так чего уж... Честно говоря, я сам так и не понял, как это получилось у тех. Но у меня есть достоверное свидетельство его гибели, созданное, так сказать, им самим, и с этим ничего не поделаешь. И давайте перестанем играть в кошки-мышки. — Он поднял взгляд и посмотрел Андерсону в глаза, — Может, вы всё-таки скажете, зачем он вам понадобился? Только не надо этих баек про знамения и предсказания. На дворе не прошлый век. Тех дел, которые натворила еретичка из Домреми, хватит на воспоминания ещё нескольким поколениям. Что ни говори, а инквизиция тут постаралась на славу: появись ещё одно такое чудо, его сожгут прежде, чем успеют поднять на щит... Итак?

Андерсон на пару минут погрузился в молчание. Глаза его задумчиво блуждали.

— Позвольте я сперва угощусь этим чудным поросёнком? — наконец сказал он вместо ответа. — А то у меня голова идёт кругом от запаха жаркого.

Золтан пожал плечами:

— Да пожалуйста. И пусть ваши спутники тоже подсаживаются. Боюсь только, вам на троих этого будет маловато.

— Ничего, — усмехнулся Андерсон. — Зная ваши вкусы, мы закупили надлежащую провизию. Думаю, вы тоже к нам присоединитесь.

Вам будет трудно меня удивить.

— Я попытаюсь. — Он обернулся. — Рутгер! Мне тяжело вставать. Не сочтите за труд, подайте мне вон тот мешок... да, этот. Спасибо.

Он распустил завязки горловины, ухватил протянутый ему мешок за нижние углы, с усилием перевернул его и вывалил на молодую травку содержимое.

Золтан отшатнулся. Стрела в его руках хрустнула и переломилась.

— Аш-Шайтан! — Он вскочил и отбросил обломки в костёр. — Что это за шутки?!

Перед ним лежал большой, плохо обработанный сосновый чурбак, кое-как перевязанный потемневшей верёвкой. Изнутри доносилось приглушённое, но различимое гудение.

— Что это?

Андерсон скривился в усмешке:

— А вам, оказывается, чужд пантагрюэлизм, хотя при вашей работе это было бы полезное качество... Это улей. Малая дуплянка. Я приобрёл её на ферме возле Синего ручья. Вы что, никогда не видели улья?

— Видел, но... — Золтан нахмурился. — Андерсон, прекратите эти нелепые шутки. На черта он вам сдался?

— Там, внутри, — пчёлы, целая семья. Они дают превосходный мёд. Вы любите мёд?

— При чём тут мёд? Чего вы хотите? Я ничего не понимаю!

— Хотите откровенности? — Андерсон вздохнул. — Что ж, будет вам откровенность. Но придётся подождать. Совсем немного. Видите ли, Золтан, один из моих спутников отстал. Вернее, не совсем отстал, а так — решил наведаться в ближайшую деревню.

— Зачем?

— Представьте, за молоком, — без тени насмешки сообщил господин Андерсон, — А без него дальнейший разговор теряет смысл. Но думаю, что вскоре он нас нагонит, и тогда... А, вот, кажется, и он.

Со стороны дороги вновь донёсся стук копыт.

— Рисковый парень этот ваш четвёртый, — покачал головой Хагг. Одному в такое время можно запросто нарваться на грабителей.

— Да, вы правы. И тем не менее. Иногда мне кажется, что она ничего не боится.

Золтан поднял бровь:

— «Она»?

Ездок тем временем уже свернул с дороги и теперь уверенно пробирался на поляну меж деревьев — хрупкая мальчишеская фигурка, закутанная в зелёный плащ. Капюшон был сброшен за спину, открывая золотистые подстриженные волосы. Скакун был тоже необычной масти — кофе с молоком. Всадница сидела по-мужски, справа у седла был приторочен арбалет. Коня она осадила, чуть ли не у самого огня и отнюдь не спешила спускаться на землю.

Несколько мгновений Золтан и женщина молча смотрели друг на друга, потом Хагг криво усмехнулся и покачал головой.

— Так-так, — пробормотал он, — сюрпризы продолжаются. Вот так встреча! Не знал, что ты теперь работаешь на Андерсона, Белая Стрела.

Девушка в седле нахмурила лоб.

— Я ни на кого не работаю, — бросила она вместо приветствия и резко потянула удила. Соловый немецкий рысак присел на задние ноги, попятился и захрапел, затанцевал на пятачке. Развернулся. Рука в перчатке на мгновение показалась из зелёных складок плаща. Пузатая глиняная бутыль взлетела в воздух, рассыпая жемчуг белых капель, и через мгновение закончила свой путь в руках у белобрысого Рутгера.

— На, держи, — сказала девушка, осаживая лошадь. Вот твоё молоко.

Наёмник невозмутимо перевернул пойманную бутыль горлышком кверху и выдернул промокшую тряпичную затычку. Понюхал содержимое.

— Вчерашнее, — сообщил он голосом, лишённым всяческого выражения.

— Сгодится и такое, — фыркнула девушка. — Доставай котелок.

Золтан почесал подбородок и бросил два взгляда, косых и быстрых, — на наёмника и на новую гостью. Похоже было, что в отряде господина Андерсона не всё так безоблачно: меж этими двоими явно пробежала кошка, и, возможно, не одна.

— Сама достанешь, — не замедлил подтвердить его подозрения Рутгер.

* * *

Солнце! Солнце! Солнышко! Мохнатый тёплый золотистый шарик в небе юной, ещё стынущей весны — есть ли в этом мире что прекраснее и лучше, чем клубок соломенной небесной пряжи в гулкой синеве? Мир оживал и жаждал возрождения: на деревьях зеленели листья, под деревьями — трава, бугристый чёрный снег дотаивал в оврагах, лёд в каналах окончательно сошёл на нет, оставив, словно эхо, утренние забереги.

Дорога подсыхала.