Читать книгу "Врата Валгаллы - Наталия Ипатова"

— Не смешно, милорд адмирал, — резко оборвал его Кирилл, развернулся через левое плечо и ушел, раздраженно печатая каждый шаг.

— Ты и так гундишь, — запоздало отозвался Харальд, провожая глазами спину Императора. — А хотел бы я знать, что ему показали…

— Начали за здравие, кончили за упокой, — проворчал Рубен. — Тут становится скучно. Не хочешь пойти покататься? Тысячу лет не видел ночных огней Рейна… Па, потанцуете тут вместо нас?

* * *

Глаза Рубена озорно блеснули в свете огней, когда в общем ряду посадочной площадки он опознал старенькую, заслуженную уже, плоскую серебристую «Вампу». Сенсорный замок беспрекословно откликнулся на прикосновение его ладони, и это обстоятельство развеселило его, как школьника.

— Мои умеют сделать праздник, — признался он, открывая дверь для Натали. — Я летал на ней в старших классах, до Академии. Пахнет домом.

Натали молча села боком, втянула в салон длинные ноги. На открытой площадке, напоминавшей ладонь, простертую к небу, было прохладно, выходя, она накинула на плечи форменный плащ. Другого у нее все равно не было. Отправляясь сюда, она и не думала, что придется изображать леди. Да и вообще, выясняется, все мероприятие продумано было из рук вон. Никуда, в общем.

Так и села, подавляя невольную дрожь. Рубен, напротив, прежде чем умоститься на водительском месте, бросил китель на полку под заднее стекло, ловко отделался от запонок с эмблемой Академии, завернул манжеты и привычным, несколько вороватым движением сунул в карман галстук. Дверная панель бесшумно закрылась, в салоне включился приглушенный свет.

— Я выпрашивал у предков скоростной одноместный флайер, — сказал Рубен, вызывая на монитор директорию с музыкальными файлами и задумчиво перебирая плэйлисты. — Но, должен признать, сейчас это — то, что надо. Ха… и фонотеку не потерли! При плановом ТО, знаешь ли, обычное дело: недоглядишь — и… Кое-какие из этих записей и в Сети не сыщешь.

Да. Наконец это стало… предсказуемым. Спинка чуть пружинит, верно — откидывается. Скорее всего — прямо здесь. Едва ли следует делать вид, будто впервой.

Тоненький посвист турбин передал салону легкую вибрацию, «Вампа» приподнялась над парковкой и лениво, чуть накренясь, перевалилась за край. Земля, похожая отсюда на чашу с высокими краями, полную мерцающих огней и поделенную на квадраты магистралями, как ручейками лавы, чуть повернулась, повинуясь движению рычагов.

Если Натали сперва опасалась оказаться в машине беспомощной жертвой красующегося лихача, да еще под звуки цинковой урны, пинаемой пьяным «быком», ее душа могла быть спокойна. Русский тенор двадцать первого века молил вернуться в Сорренто, голос его способен был наполнить высохшее русло, а Эстергази действительно поставляли на службу Империи лучших на Зиглинде пилотов. Пальцы Рубена порхали над панелью, лицо, освещенное огоньками приборной подсветки, выглядело сосредоточенным и отстраненным. Флайер скользил по спирали вниз, наматывая плоские витки вокруг башни Академии, словно увядший осенний лист.

— Я настроил автопилот, — сказал Рубен, чуть расслабляясь. — Звякнет, когда спустимся до пятисот метров. Поговорим?

Чаша, полная огня, чуть покачивалась за окнами машины. Не стекла — поляризованный пластик. На горизонте вставало сплошное зарево заводских кварталов. Натали решительно отвела от них взгляд. Можно обманывать всех некоторое время, а некоторых — все время, но с чего она взяла, будто ей удалось обмануть Адретт? Матушка устраивала любимому сыну праздник, включающий его флайер, его музыкальную коллекцию, и к чему бы ей возражать против красивой стюардессы, в которую он ткнул пальцем и сказал: «Эта». Учебка — монастырь. Вырываясь оттуда в состоянии сильного возбуждения и легкого спермотоксикоза, юные энсины глядят на женщин весьма оживленно. Лейтенантов это тоже касается.

— Как у вас, в Академии, вправду небо в клеточку?

Рубен, подстраивавший кондиционер, поглядел на нее лукаво.

— На последнем курсе грузят так, чтоб даже мысли отвлекающей не родилось. После первых пяти лет об адъюнктуре даже думать было страшно. Но… мы — ребята покрепче, нежели полагает командный состав.

— В твоей семье и леди летают?

Рубен засмеялся.

— Ни в коем случае. Матушка — наш самый драгоценный груз.

Какой приятный согревающий смех. И запах… Натали поймала себя на том, что непроизвольно тянется за этим ненавязчивым шлейфом, и полуотвернулась, позволив себе улыбку. Это запах денег, подруга.

— Я водила некоторые виды летающих корыт, — неожиданно призналась она. — Когда всеобщую воинскую проходила.

— Вот как. Коллеги, значит?

— Ну, коллеги… Издеваешься? Я пилотировала грузовик, и у меня были чудовищные проблемы с посадочной ногой.

— Садилась на пузо?

— Ффу! Скажешь тоже. Нет, я при взлете забывала ее убрать.

Снова смех, к которому она с удовольствием присоединилась. Ну почему ей так легко с Эстергази?

— Осторожненько, медленно, следуя отведенной магистралью нижнего уровня, вцепившись в ручку, как обезьяна, и вытаращив глаза от напряжения и страха кого-нибудь задеть. Бегемот на цыпочках…

— Нуу… — протянул Рубен. — Водить грузовик на самом деле не шутка! Габариты, масса, инерция. Это тебе не флайер-игрушечка… на котором можно вот как… и вот так… — легкая машинка, повинуясь незаметному нажатию на джойстик, ухнула правым бортом вниз, потом левым, так изящно и быстро, что Натали еще только набирала воздух для визга, когда «Вампа» уже выровнялась, практически на месте выполнив разворот на три вальсовых такта, и снова вспыхнул индикатор автопилота.

— Ты в самом деле таков, каким выглядишь?

— Я? Ну, я простой парень, делаю то, что люблю в жизни больше всего, и от того счастлив, как камень, нагретый солнцем.

— Это? — Натали подбородком указала на пульт, где спокойно, и в то же время в полной готовности, лежали крупные, красивые, безукоризненно точные руки.

— А вот о тебе того же самого не скажешь, — заметил Рубен, умолкнув, когда хор из динамиков выдохнул приглушенное «Nossun Dorma»… Оно раскатилось, как камнепад, а после те же слова повторил одинокий мужской голос, уверенный, глубокий и страстный. Музыка вспухла, как взрыв в вакууме, и столь же нестерпимо сияющая, испугав Натали, поскольку неожиданно оказалась слишком велика для крохотной кабины. Восхитительная непреодолимая тяжесть навалилась на уши. Девушка раскрыла для вопроса рот, но не осмелилась шагнуть в поток, которым пилот, кажется, унесен был весь. Сама она на словах: «О принчипесса!» вовсе забыла дышать.

И — молчание, будто кто-то недрогнувшей рукой стер следующую запись, чтобы в полной мере насладиться послевкусием этой. Можно даже догадаться — кто.

— Это «Турандот». Смотрю и вижу женщину, ожидающую разгадки. И боящуюся ее. Разгадаю — будет мне хорошо. Нет… — Рубен пожал плечами. — Сам, значит, виноват. Твоя манера ходить, говорить, поворачивать голову… вкупе с очень небрежно намазанной легендой. Красивая, молчаливая, интригующая… Ты мало говоришь, и я не привык вести разговор, хотя, кажется, должен бы унаследовать эти гены от мамочки. Обычно я не говорю так много. Итак, двое молчальников в одной кабине. Я должен делать выводы из одного ярлыка «стюардесса»?