Читать книгу "Религер. Последний довод - Денис Бурмистров"

– Хорошо, – ответил Волков.

– Только переоденься и прими душ. И сделай дыхательные упражнения, у тебя нездоровый цвет лица.

– Всенепременно, – дежурно кивнул Волков.

– На этом у меня пока все, – Николай сложил руки на пластике папки, обвел взглядом собравшихся. – У кого-то есть что добавить?

Все промолчали.

– Тогда до свидания, – серый человек поднялся из кресла. – Артем, останешься. Есть для тебя сообщение из Собора.

Николай одернул пиджак, вышел из зала. Засопел Влад, пересаживаясь за газетный столик. Встал со своего места Колеров, направился к лестнице наверх.

Поднялся и Егор, закидывая в рот жевательную резинку.

– Тебя подвезти? – обратился к нему кореец.

– Нет, пройдусь, – Егор отмахнулся, – Чую, опять начинаются собачьи деньки. Надо проветриться, пораскинуть мыслишками.

– Как скажешь, – не стал настаивать Сергей.

Егор снял с вешалки пальто и вышел в холл. Методично пережевывая мятную жевачку, посмотрел на гобелен. Пробежался взглядом по тянущимся от маленького человека к недоступному Богу нитям судьбы. Наспех осенил себя ритуальным движением и вышел на улицу.

Глава 2

«Атеизм – это тоже религия»

Рустам Бойцов, Старший исилитов.

Первую официально зарегистрированную Искру звали Вероника Кахал. 12 марта 1999 года, во время утреннего служения в небольшой церкви Сан-Морено, сорокалетняя аргентинка вдруг воспарила над полом и, находясь в состоянии религиозного транса, левитировала на протяжении трех часов. По словам очевидцев, все это время глаза Вероники были широко распахнуты, с блаженно улыбающихся губ срывались слова молитвы.

Не прошло и часа после «вознесения Вероники», как в церковь прибыла группа репортеров местного телеканала. Расставили камеры, настроили свет, дежурно улыбнулись. И пустили прямой эфир.

Съемка шла прямо с места событий. Фоном служила парящая в разноцветных лучах светящихся витражей фигура скромно одетой женщины с раскинутыми в сторону руками. Плачущая, смеющаяся и поющая толпа благоговейно касалась ее ног.

Трансляция велась до самого конца, до того момента, как Вероника Кахал разом утратила способность висеть в воздухе и упала в заботливые руки новоиспеченных почитателей. На тот момент маленький зал церкви оказался забит под завязку, под сводами стоял оглушительный шум. Тем, кому не хватало места внутри, располагались во дворе, на подоконниках, в проемах открытых окон.

Священник срывающимся голосом объявил, что имело место Чудо. Божья Искра загорелась в истово верующей Веронике и Бог явил себя через нее.

Эта история могла остаться лишь достоянием маленького аргентинского городка. Могла затеряться среди статей на схожую тему, которыми с завидной регулярностью потчуют легковерных читателей со страниц «желтой прессы». Чудо могло предаться забвению, если бы не одно «но».

Через несколько дней Вероника Кахал повторила сеанс левитации прямо в студии телеканала, куда ее пригласили для интервью. Сюжет попал в Сеть.

Спустя сутки о Веронике узнал весь мир.

А спустя еще несколько дней подобное чудо проделал молодой человек в эфире британского ток-шоу. Пришедший вместе с ним араб силой молитвы крошил камень и расщеплял доски.

Уже через неделю практически каждая страна могла похвастаться открытыми дарованиями. Так началось время Искр.

Ученые сломали не одно копье в попытке объяснить причину возникновения аномальных способностей у никак не связанных друг с другом людей. Но единственным условием проявления Дара, которое удалось выявить, было обязательное обращение к Богу. Только верующие могли становиться Искрами. Только посредством молитвы могли сотворятся Чудеса.

Первыми о своей богоизбранности заговорили признанные мировые религии. Их представители, имеющие более широкий доступ к средствам массовой информации, объявляли о том, что именно их Чудеса – истинные. Призывали народ не верить шарлатанам и мошенникам. Громогласно заявляли и разоблачали. Потрясали кулаками и призывали к совести.

Но вскоре стало ясно, что Дар не делал разницы в каноне или ереси, в клире или язычестве. Не имело значения имя Бога и количество демиургов, различия обрядов и ритуалов, нюансы в трактовке и языке проповеди. Каждый верующий любой захудалой секты мог стать Искрой.

И этот факт породил новый виток религиозных отношений. Этот факт породил религеров.

«Городок в табакерке» – гласила надпись над потертой металлической двери входа. Егору подумалось, что чем чаще он сюда приезжает, тем больше название детского дома наполняет неким внутренним протестом его собственное миропонимание. Ну не мог комплекс из четырех полуразвалившихся строений именоваться столь мило-аристократичными словами как «городок» и «табакерка». Возможно, следовало просто принять во внимание приземистость и скученность построек, нагроможденных на небольшой территории детдома.

Это был один из нескольких детских домов, с которыми работали многие конфессии Города. Здесь, среди брошенных и забытых детей, набирались послушники и ревностные продолжатели традиций. А если повезет, то и потенциальные Искры.

Здание центрального корпуса «Городка», как и сотни ему подобных по всей стране, несло на себе печать обшарпанности и казенности. Покрашенные дешевой краской стены, неаккуратно залитая гудроном крыша, угрюмо-бордовые рамы окон с неизменно забеленными краской стеклами туалетных комнат.

Егор поправил жесткий ворот одетого по случаю пиджака, вошел внутрь. Привычно прошелся по коридору, соединяющему два крыла корпуса. Мимо поздравительной доски со свежими детскими фотографиями, мимо акварельных рисунков, мимо рядов синих шкафчиков для верхней одежды. Яркие творения воспитанников «Городка», помимо выставочной деятельности, служили еще и отвлекающим фактором от серых разводов на штукатурке и от потрескавшихся стен. Скрипели под ногами вздувшиеся от влаги половые доски.

Напротив двери с надписью «Директор» Волков остановился. Привычным жестом поправил повязку на глазу, прошелся ладонью по короткой прическе. Удобнее взял кожаную «старорежимную» папку с личным делом ребенка. Решительно постучал и, не дожидаясь ответа, открыл дверь в кабинет.

– Доброго дня, Антонина Рудольфовна, – учтиво поклонившись, произнес Егор.

Тучная женщина средних лет, с высокой, закрученной спиралью прической свекольного цвета, оторвалась от чтения глянцевого журнала и, поверх очков, посмотрела на вошедшего. Водянистого цвета глаза, выглядывающие над холмиками напомаженных щек, пробежали по фигуре мужчины, остановились на лице. Строго-безразличный взгляд профессионального воспитателя, привыкшего давать оценку человеку еще задолго до того, как он откроет рот.

– Егорушка! Здравствуй, – Антонина Рудольфовна отложила чтиво в сторону, ее объемное тело в просторном цветастом платье качнулось вперед, когда женщина сделала приглашающий сесть жест.