Читать книгу "В прицеле - Олимпиада - Максим Шахов"

Седой поднялся на лифте на второй этаж. Здесь он подошел к вешалке и скинул легкий плащ, под которым оказался черный морской китель с двумя вице-адмиральскими звездами на погоне. За вешалкой громоздился преогромный стол с породистым адъютантом. Адъютант в чине полковника охранял обшитую кожей дверь с бронзовой табличкой.

На табличке значилось: «Начальник Главного управления ФАРОС генерал-полковник Ковригов».

При появлении из-под плаща адмиральских погон адъютант вскочил и щелкнул каблуками.

— Как прикажете доложить?

Седой вице-адмирал пожал плечами:

— Зачем же докладывать? Просто скажи Дорофеичу, что Старостин прибыл.

Подобное предложение пришпорило адъютанта посильнее окрика. Он молнией исчез за дверью и почти так же стремительно появился вновь:

— Пройдите, вас ждут!

Лицо его сияло так, будто это лично он с немалым трудом добился приема для вице-адмирала. Седой вошел в кабинет:

— Здорово, Матвей Дорофеич! Разрешишь войти?

Хозяин кабинета, высокий и широкоплечий генерал-полковник, широко улыбнулся:

— Заходи, дорогой! Ну, здравствуй, Илья Григорьевич. Извини, коньяком угостить не могу. Военное положение, мать его!

Вице-адмирал Старостин хлопнул его по плечу:

— Ладно, обойдемся без коньяка. Разве ж я не понимаю? У вас тут прямо война. А на войне водку полагается пить. Сто грамм наркомовских — укради, но выпей.

Хозяин кабинета задумался.

— А что? И в самом деле… — он звонком вызвал адъютанта. — А ну-ка, сообрази нам с новым замом водочки и закусить. Икорки там, колбаски, грибочков соленых, капустки квашеной. Да смотри, чтобы огурчики соленые были, а не маринованные! В прошлый раз напортачил, так мне, старику, за тебя стыдно было!

Полковник покраснел и исчез.

— Я гляжу, ты, как Юлий Цезарь, отбираешь себе тех, кто краснеет, а не бледнеет, — заметил Старостин. — Шустрый у тебя кадр, прямо помесь Фигаро со стариком Хоттабычем.

Ковригов напрягся:

— Не понял! Какой еще Хоттабыч, террорист, что ли?

Старостин расхохотался.

— Ты, Дорофеич, книжки читай, а не газеты. Сказка такая есть, забыл, что ли?

Тут в дверь протиснулся сам «Фигаро Хоттабыч». Он вкатил в кабинет столик с бутылками и закусками и, поймав одобрительный взгляд хозяина, незаметно исчез. Ковригов налил водку в граненые стограммовые стаканчики.

— Ничего, что не в хрустале подаю? — спросил он.

Старостин отмахнулся.

— Да мне, вообще-то, из алюминиевой кружки привычнее, — он поднял стакан.

— Ну что, со свиданьицем? Твое здоровье!

Стукнулись стаканами, выпили. Старостин наколол на вилку квашеной капусты с черными глазками клюквы.

Ковригов удивился:

— А ты бы сальца попробовал. Или вера не позволяет?

Вице-адмирал отшутился:

— Вера, Дорофеич, у нас с тобой одна. Присягой называется. А вот сало под водку лучше не употреблять. Вредно это. У меня в отряде доктор имеется, так тот в результате проведения многочисленных вскрытий убедился — сало с водкой, попав в желудок, не переваривается, а гниет. То ли дело капустка! Бальзам, право слово! Амброзия!

Лицо генерал-полковника исказила гримаса испуга.

— Сало с водкой — гниет? Да иди ты! Страсти-то какие! — Он отложил кусок черного хлеба с салом и захрустел соленым огурчиком, потом зацепил щепотью изрядную порцию капусты и отправил в рот. Задумчиво пожевал. — И правда, хорошо! Да, брат, знание — сила! А то вот так всю жизнь проживешь дурак дураком… Ну, давай еще по одной. За науку и знания.

Вице-адмирал тем временем намазал на черный хлеб масла и соорудил сверху горку из черной же икры. Прищурив глаз, он поинтересовался у хлебосольного хозяина:

— Икорка-то, поди, браконьерская? Краденая?

— Зачем краденая? Дареная, — обиделся Ковригов.

Старостин прожевал бутерброд, аристократическим жестом — ногтем мизинца — выковырял между зубов застрявшую икринку и вытер губы салфеткой.

— Хороша, зараза! Видно, и впрямь дареная, от чистого сердца. Ну ладно, рассказывай, что тут у вас стряслось, кто на кого напал?

Страдальческая гримаса, похоже, становилась для генерал-полковника Ковригова привычным выражением лица.

— Сто лет такого не случалось! Террористы совсем обнаглели. Сегодня утром подвергся нападению коллега твой, мой второй зам, начальник первого отдела, Бормышев. Ты его знаешь?

Старостин отрицательно покачал головой:

— Нет, пока незнакомы. Как это случилось?

Ковригов вздохнул и развел руками.

— Черт его знает. Пока известно только, что его группа попала в засаду и подверглась шквальному обстрелу. Имеются потери. Да уж, ничего не скажешь, хорошо работать начинаем, с чрезвычайного происшествия, мать-перемать! Мы премьер-министра с проверкой со дня на день ждем, а тут это покушение на Бормышева…

Вице-адмирал поглядел на друга-командира с сочувствием:

— Неужели самого премьер-министра? Этого только не хватало! Да, интересно девки пляшут, как мой боец говорит. На нас ведь тоже напали недалеко отсюда. Причем нападение попытались замаскировать под автоподставу. Главарь банды, похоже, отставник. Из армии или спецслужб.

Ковригов насторожился:

— О! И Бормышев сообщил, что тех, кто на них напал, возглавлял тип, похожий на отставника.

Старостин кивнул в подтверждение его догадки:

— Думаю, это один и тот же человек. А помощник у него — кавказец. Молодой парень.

Начальник управления прищурился:

— Чеченец?

— Нет, скорее из адыгов. Адыгеец, кабардинец или черкес.

— Ты прямо Шерлок Холмс. Как определил?

— Элементарно, Ватсон. Его имя — Науруз — распространено именно на Западном Кавказе.

Генерал-полковник озадаченно потер подбородок:

— Два покушения одновременно? Очень странное совпадение.

Седой криво усмехнулся:

— Вот в совпадения я как раз и не верю. И вообще — как учил товарищ Ленин, — случайность есть непознанная закономерность. Нужны подробности нападения на этого Бормышева. Если сопоставить детали обоих нападений, тогда, может, что-нибудь и выясним.

В дверь заглянул адъютант:

— Товарищ генерал-полковник, к вам генерал-майор Бормышев.

— Пусть войдет, — распорядился Ковригов.

Дверь распахнулась шире, и в кабинет четким строевым шагом вошел лысый верзила, который на трассе пытался наехать на седого пенсионера. И замер, увидев того в вице-адмиральском обличье. Удивился и Старостин.