Читать книгу "Ржавый меч царя Гороха - Андрей Белянин"

— Шмулинсон гроб привёз! Кра-си-ы-вый!

— Ить вот еврей, а за-ради похорон родной милиции расстарался и скидку сделал, — вытирая сентиментальную слезу, улыбнулась бабка. — Ну давай тащи, поглядим хоть, чего он там нахудожничал…

— Эй, а ничего, что я вообще-то ещё живой?!!

— Да тю на вас, Никита Иванович! Нешто за ради таких мелочей нам работу Шмулинсонову оплаченную взад возвращать прикажете? А ну как он во второй раз не так расстарается да и, поди, денег заломит? Под гарантию, чё вы и впрямь без обману дуба дал и…

— Бабуль, — взглядом попросил я.

Яга мигом отвесила Митяю воспитательный подзатыльник и елейно обернулась ко мне:

— Дак мы его в горницу пущать и не станем. Тока гроб занесём. Ты уж не прогневайся, а?..

В этот момент кто-то деликатнейше поскрёбся в дверь и прокашлялся. Если, конечно, вы можете представить грассирующий кашель с местечковым акцентом…

— Шмулинсон?! — в ужасе переглянулись мы. Яга сориентировалась быстрее всех, одним махом выдрала из-под меня мятую простыню да меня же той простынёй и накрыла. С головы до пят, как положено. Подскочивший Митька сорвал со стены тяжеленную икону и бухнул её мне на грудь, так что я чуть не застонал от боли, а сам встал в стороночке с самым скорбным выражением лица. Моя домохозяйка ещё раз поправила простыню, чтоб я не подсматривал, и смиренно, опустив очи долу, отворила дверь.

— Заходите, Абрам Моисеевич…

— Таки здравствуйте всем, ой вей, какое горе, такой молодой, мог бы жить и жить, все его любили, но что делать, он там, а мы тут, ай-ай-ай, я плакал, моя жена плакала, даже дети, ви их знаете, такие шалопаи, шоб они жили сто лет, и те плакали! — на одной ноте зачастил наш популярный гробовщик-ростовщик-осведомитель, осторожно шагнув в комнату.

— Гроб-то доставил? — печальным голосом, но деловым тоном уточнила Баба-яга.

— Оно уже в сенях! Серый бархат, обивка с люрексом, ни одного гвоздика не торчит, ароматизация лавандой и шалфеем — ваши стрельцы таки умиляются до слёз и хотят себе такой же! Я честно сказал Фоме Еремееву, шо за оптовый заказ на всю стрелецкую сотню может быть хорошая скидка, но он меня не услышал. У него тоже горе, смерть любимого начальника, я всё понимаю, но гешефт есть гешефт. Таки, может, вы ему повторите вслух на предмет скидки? Мы могли бы с вами иметь с того неплохой процент…

— Митенька, — едва вклинилась бедная бабка, — отдай ты болтуну энтому иудейскому его сребреники и проводи до ворот, а то у меня уже уши закладывает…

Раздался звук долго пересчитываемой мелочи.

— Нет-нет, гривенничек оставьте себе! Оставьте, оставьте, у меня тоже есть сердце и даже совесть, а у вас такие траты, шо упаси Господь! Тем более я таки намерен прийти на поминки всем семейством, и дети уже со вчерашнего вечера ничего не кушают. Так шо насчёт скидки…

— Митя, проводи!

Судя по кратковременным звукам борьбы, Абрам Моисеевич упирался изо всех сил, но с моим младшим сотрудником едва ли могли бы справиться все силы Сиона. Ну, с последним я, возможно, переборщил. Хотя как знать, в рукопашных боях против превосходящих сил шамаханов, разбойников или даже самого Кощея Кирдыкбабаевича Бессмертного он очень неплохо себя зарекомендовал.

— Вставать можно?

— Можно, но осторожно, касатик, — тихо ответила глава экспертного отдела, шагнув к окошку. — Кажись, к нам ещё гости нежданные пожаловали.

— Кто это, интересно? — приподнялся я, глянул одним глазком и сам сунулся под простынку. Вот только этого счастья мне ещё недоставало…

Во дворе отделения медленно сползал с могучего коня дородный боярин Бодров, мой главный враг по думской фракции. Это шутка. На самом деле он не главный враг, потому что вся боярская дума меня на дух не принимает. Просто гражданин Бодров у них главный по возрасту, богатству и именитости рода. А вот по уровню развития мозга лично я бы ему и управление курятником не доверил, не то что в думе законотворчеством заниматься…

— Никитушка, ты уж полежи ещё минуточку, дай честному боярству от смерти сыскного воеводы удовольствие огрести. Мы им потом сюрприз устроим…

— Бабуль, вы только побыстрей их отсюда выпроводите, пожалуйста, а?

Ответить Яга не успела, потому что в дверь ввалился грузный боярин Бодров. Судя по агрессивному перегару, которым можно было насмерть травить даже не убиваемых тапкой тараканов, мои похороны этот тип начал праздновать ещё вчера…

— Здорова была, хозяюшка, — вежливо прогудел он, потому как за невежливость Баба-яга карала строго. — Слыхали… ик, горе у вас? Сыскной воевода… ик!.. да вроде как богу душу отдал?

— Да тебе-то что с того…

— Как что?! Я ить… ик!.. удостовериться пришёл. Всей думой боярской… ик!.. направлен с соболезнованиями… — Он, тяжело переваливаясь, подошёл ко мне, встал рядом, видимо присматриваясь.

Я затаил дыхание. Да я и так от его амбре дышал через раз…

— И впрямь… ик!.. опочил участковый. Панихиду-то в каком… ик!.. храме заказали?

— Тем отец Кондрат озабочен. — Бабка решительно отодвинула нехилого боярина в сторону, и я осторожно выдохнул.

— Соб… ик!.. соболезную-у… — Судя по трём глухим ударам и одному звонкому, Бодров от души перекрестился. — Свечу пудовую жертвую-у… ик! И от всей думы камень могильный, пудов на шесть! Чтоб уж… наверняка… Прощевай, хозяюшка, пой… ик!.. ду ужо. Ждут меня в кабаке, помянем… ик!.. безвременно усопшего… ик! Праздник-то како… тьфу ты! Горе, горе, говорю… ик!.. какое, а?!

Уходил он танцующей походкой, едва ли не вприсядку, шепча: «Всё ж таки есть Бог, есть!» А во дворе отделения ещё и счастливо обнялся с двумя сотоварищами, облобызал обоих в щёки, и вся троица, заломив высокие боярские шапки набекрень, пошла за ворота обмывать скорбное событие.

— Кто ещё в курсе, что я помер?

— Дык, Никита Иванович, — радостно открыл рот доселе молчавший Митя, — почитай весь город рыдает! Простой люд на базаре волосы рвёт, торговля встала, бабы воют, мужички виноватого ищут, на царский терем кулаками грозят…

— А царь-то им чем не угодил?

— А не пособолезновал прилюдно!

— Так, — обернулся я к Яге, быстро сложив в уме дважды два. — То есть Горох-то на самом деле знает, что я живой?

— Государю врать не осмелилась, — скромно потупилась наша домохозяйка. — Был он тут около тебя вчерась. Велел мне про выздоровление твоё помалкивать.

— Уже спасибо. Но это не помешало вам взять с него деньги?

— А он зато с меня слово взял крепкое, ежели оклемается участковый, так чтоб в сей же миг к нему прибыл!

— Вот прямо сейчас, да? — криво улыбнулся я, вставая с Митькиной помощью. — Что ж там у него такого сверхсрочного? Ну исключая его брачные фантазии обо мне и царевне…

Яга развела руками. Думаю, на тот момент она и сама не знала, на что мы подписываемся, отправляясь по очередному царскому вызову. С другой стороны, если б и знала, что бы это изменило? Отказались бы мы, что ли?! Нет, нам в помощи никому отказывать нельзя, мы — первое и единственное отделение милиции на всё Лукошкино. Да и на всё наше царство-государство в целом другой милиции, увы, нет…