Читать книгу "Белые мыши - Николас Блинкоу"

За неделю до отъезда Стэна в Лондон я отправился с ним в прощальный поход за грибами. Нас было пятеро, но в скором времени только мне одному и предстояло остаться в Фауэе. Я и не знал, что у Стэна сохранилось что-то от тех грибов. Свои-то я выбросил, едва вернувшись домой.

У меня возникают серьезные сомнения насчет того, что девушка в постели — это Джоди Кидд. Она безусловно красива, бледна, как пепел, столбик которого дугой свисает с сигаретного фильтра, зажатого в ее сонных губах. Даже просто скользнув по ней взглядом, я рискую стряхнуть этот пепел.

Кто-то начинает ломиться в дверь. Девушка пробуждается. Пепел осыпается на простыни.

— Так ты и впрямь не Джоди Кидд, верно? — спрашиваю я.

— Я тебе об этом всю ночь твердила, — отвечает она. — Неужто твоя сестра права и у тебя действительно синдром Аспергера?

Мне хочется ответить «нет». Я мог бы рассказать про Стэна с его грибами, но удары в дверь становятся громче: судя по звуку, кто-то готов раздолбать ее, чтобы попасть в номер.

Я срываю со стула чужой пиджак, накидываю его на плечи. Он куда тяжелее, чем я ожидал, один из карманов — я в него не заглядывал — прихлопывает меня по бедру. Поворачиваю ручку, и дверь распахивается с такой силой, что мне приходится отскочить. За дверью стоит, тяжело дыша, Джанни Осано, физиономия у него еще багровее, чем вчера.

— Что тебе нужно?

— Заткнись, Луиза. Где Аманда?

— Я не Луиза, — говорю.

Осано таращит на меня налитые кровью глаза с никотиново-бурыми белками. Думаю: если меня все принимают за аутиста, что же тогда говорить об Осано, больше не способном отличить мужчину от женщины? Но тут он прищуривается, и я понимаю, что Осано попросту очень близорук.

— А, братец, — говорит он. — Слушай, у вас в семье все педрилы?

Взгляд Осано переползает на девушку. Она сидит на краю кровати, голая, почти совершенно безгрудая. Ну, понятно, Осано принял ее за юношу и счел меня педиком. Не знаю, что ему сказать. И не вижу причин отрицать, что я педик: не оправдываться же перед первым попавшимся посторонним, сумасшедшим итальянцем, вломившимся в гостиничный номер. А миг спустя я связываю его слова с сестрой. Не уверен, что Луиза и впрямь лесбиянка. Однако не удивлюсь, если она именно сейчас пробует выяснить это.

Осано, может, и понял бы, что ошибся, если бы вглядывался в не-Джоди подольше. Однако та поворачивается к нему спиной и, склонившись в поисках сигареты над столиком у кровати, выставляет напоказ голый костлявый зад. Единственная лежащая на столике пачка пуста. Набитые в ее крышку окурки высыпались. Прошлой ночью, добравшись до номера, мы не сумели отыскать пепельницу, хотя сейчас я совершенно точно вспомнил, где она: в ящике стола, под блокнотом.

Осано кричит ей:

— Ну ты, пидер, где Аманда?

— Надень очки, Джанни, — откликается девушка. — Я Биби, а где Аманда, понятия не имею.

Порывшись в кармане, Осано вытаскивает очки. Кривовато пристраивает их на нос, вглядывается в девушку:

— Отлично выглядишь, Биби. А ты зачем тычешь в меня пистолетом? — Это он уже мне.

В руке у меня тяжелый, с серебристыми накладками пистолет. Он лежал в другом кармане пиджака, и я, не успев подумать, вытащил его. Уж и не знаю, сколько раз я воображал себя с пистолетом в руке, но никогда не думал, что он такой тяжелый.

2

Осано смотрит на меня, на мою руку. По телу его пробегает дрожь, но он с ней справляется. И спрашивает, уже почти без крика:

— Это ведь не твой пиджак?

— Это пиджак Фрэда, — сообщает Биби.

Так зовут человека, давшего Луизе номер Стэнова мобильника. Интересно, пиджак я у него спер или как? Не то чтобы это походило на мое обычное поведение, но ведь и я вчера на себя обычного не походил.

В голове моей вдруг возникает новая картина. Я вспоминаю ветер с дождем, хлеставшим, когда мы покидали прием Осано. Двери пивного бара, из которого нам предстояло выйти, отделяли от ожидавшего нас лимузина пятьдесят футов сплошного ливня. Мы топтались в дверях, и Биби обеими руками обнимала меня за поясницу. Дождь окрашивал порывы ветра в синевато-серые цвета, наполняя воздух драконами из японских комиксов. Кто-то набросил мне на плечи пиджак, прикрыв заодно и Биби.

Если пиджак принадлежит Фрэду, значит, Фрэд его на нас и набросил.

Я все еще держу пистолет в руке.

— И что мне с ним делать?

— Верни Фрэду, — говорит Биби. — Джанни, у тебя нет сигареты?

Голос ее так спокоен. Трудно сказать, то ли она относится к огнестрельному оружию со свойственной американцам беззаботностью, то ли ее научили этому мирному тону на каких-нибудь курсах психотерапии или самоусовершенствования. А может быть, сигареты для нее важнее опасных для жизни ситуаций.

Я говорю ей, что никакого Фрэда не знаю.

— Да знаешь, конечно, — отвечает она. — Убрал бы ты его куда-нибудь, а?

Я киваю. Иду в ванную, беру самое маленькое полотенце и заворачиваю пистолет. Сбоку у него что-то вроде скользящей задвижки, предохранитель, наверное, но прикасаться к ней мне не хочется. Надеюсь, завернутый, он не выпалит ни с того ни с сего.

Одежда моя отыскалась под ванной, за одной из ее львиных лап. Когда я, приняв душ и почти одевшись, возвращаюсь в спальню, Биби с Осано уже спокойно покуривают. Я снимаю трубку телефона у кровати. Осано оборачивается ко мне:

— Скажи сестре, что мне нужно с ней поговорить.

Звоню сладкоголосой дежурной и прошу соединить меня с Луизой Гринхол. Французский мой она понимает, но переспрашивает фамилию; я сооружаю нечто вроде «Грин'ах» с подобием мягкого магрибского покашливания в конце. Раздается щелчок — меня соединяют, — затем шесть длинных гудков. Для гостиничного номера, в котором невозможно удалиться от телефона дальше чем на три скачка, что-то долговато. Я почти уже вешаю трубку, ей остается проплыть до рычага от силы миллиметр, когда на том конце отвечает женщина.

Выговор у нее североевропейский, это все, что о нем можно сказать. Я знаю, как быстро сестра перенимает любой акцент, однако со времени последнего нашего разговора прошло всего-навсего полчаса. Спрашиваю Луизу.

— Луиза идет, да?

Видимо, это означает, что мне следует подождать. Минуты две-три я держу трубку, пошаркивая босой ступней по шелковистому шерстяному ковру. На мне почти вся моя одежда плюс пиджак Фрэда с моей записной книжкой в одном кармане и мобильником Стэна в другом. Завернутый в полотенце полуавтоматический пистолете никелевыми накладками засунут справа под мышку. Туфель вот, правда, нет. Не знаю, куда они подевались.

Биби сидит на кровати, обнимая подушку, чтобы не то согреться, не то прикрыться. Осано оседлал стул, отодвинув его от письменного стола. Орать он уже перестал. Возможно, Биби своим ровным терапевтическим тоном пыталась успокоить не столько меня, сколько его.