Читать книгу "Зима в Простоквашино - Эдуард Успенский"

Готовьтесь к встрече нас и Нового года. Мы к вам едем на «Запорожце». Папа и дядя Фёдор.

И все обрадовались, про ссору забыли, стали думать, как лучше Новый год встречать.

Глава пятая НЕОЖИДАННОСТИ ОТ МАМЫ РИММЫ

Новый год неумолимо приближался, как скорый поезд к станции.

Был спокойный домашний вечер. Папа и дядя Фёдор ремонт «Запорожца» заканчивали. Папа бензиновую печку в тазу перебирал. Дядя Фёдор запасное колесо накачивал, а мама в десятый раз одну музыку по магнитофону прослушивала.

Папа спрашивает маму:

— Ты где будешь Новый год встречать — в семейном кругу или в магазинном? Мы с дядей Фёдором решили в Простоквашино ехать.

Мама на это отвечает:

— Да вы сами подумайте. Я живу у вас, как крестьянка крепостная. У меня есть четыре платья вечерних с блёстками, а показать их некому. Я хочу на людях Новый год встречать. Там, где много музыки и света — в подвале Дома журналистов. Я хочу, чтобы люди мои платья видели.

Папa говорит:

— Может быть, мы эти платья без тебя в этот подвал пошлём? Пусть их там людям покажут, а ты с нами в Простоквашино поедешь.

— Ни за что, — сказала мама, — куда платья, туда и я!

И тогда мама открыла свою тайну:

— Вы как хотите, а у меня выступление на Центральном телевидении. В подвале Дома журналистов будут новогодний концерт участников самодеятельности снимать. Я уже полгода как один номер с нашим менеджером по колготкам репетирую.

Дядя Фёдор даже поразился:

— Вот какая у нас мама замечательная!

А папа задумался:

— Интересно, сколько лет этому менеджеру по колготкам? И кто он, блондин или жгучий брюнет?

Как будто это имеет какое-то значения для колготок.

Дядя Фёдор спросил:

— После выступления на последней электричке разве нельзя к нам в деревне приехать? А мы тебя около станции встретим.

— Я, конечно, люблю Простоквашино, — говорит мама, — но не до такой степени чтобы в вечернем платье в электричках разъезжать.

— Это верно, — заметил папа, — сейчас в Простоквашино зима. Там надо вечернюю телогрейку с блёстками надевать и вечерние валенки на высоком каблуке.

Они, конечно, расстроились, что мамы с ними не будет. Но твёрдо решили, что отступать не станут и во что бы то ни стало доедут до Простоквашино.

Глава шестая ПРОСТОКВАШИНО ГОТОВИТСЯ

Когда телеграмма из Москвы пришла, Шарик и Печкин очень обрадовались, а Матроскин сразу насторожился:

— А почему это мамы в этой телеграмме нет? Что-то здесь не так!

Но он особо эту мысль обдумывать не стал. Он просто решил взять командование в свои руки.

На следующее утро, ближе к полудню, он грозно так сказал Шарику:

— Вот что, охотник, тридцатое число на дворе, завтра Новый год. Бери ты в лапы пилу и топор и отправляйся в лес новогоднюю ёлку добывать. А мы с почтальоном Печкиным будем сибирские пельмени готовить. Или новогодний деликатес — макароны по-флотски.

Шарик не согласен:

— Мне жалко ёлки рубить. Они такие красивые!

— Ты не о красоте думай, а о том, что бесплатные! — кричит кот. — Сейчас, между прочим, время настоящей экономии наступило. Значит, всё бесплатное надо брать как можно скорее.

Он опять лапы за спину положил и по избе прошёлся. И всё ворчал:

— Он о красоте думает! А о нас кто подумает? Антон Павлович Чехов? Да? Или Фёдор Иванович Шаляпин?

Почтальон Печкин спрашивает:

— Разрешите поинтересоваться. Кто это такой, Антон Павлович Чехов, будет?

— Не знаю, — отвечает Матроскин. Только так пароход назывался, на котором мой дедушка плавал.

— А кто такой Фёдор Иванович Шаляпин?

— Тоже не знаю. Так другой пароход звали.

— Наверное, один был шахтёр прославленный, а второй — молотобоец! — решил Печкин. — Или они оба были почтальоны знаменитые.

— Я думаю, они были очень хорошие люди, — сказал Шарик, — раз их именем пароходы назвали. И они ни за что бы не стали ёлки рубить.

— А что бы они стали делать?

— Они бы пошли в магазин и искуственную ёлку купили, — говорит Шарик. — Они бы ещё всяких масок купили, хлопушек и косточек, чтобы на ёлку вешать.

И тут в дверь постучали. И как раз входит человек в маске и с искусственной ёлкой в руках:

— Угадайте, кто я?

Простоквашинцы хором и сказали:

— Антон Павлович Чехов!

— И вовсе нет, — говорит гость.

Печкин, Матроскин и Шарик сразу догадались:

— Фёдор Иванович Шаляпин!

А это был папа дяди Фёдора.

— А где дядя Фёдор?

— Он в машине сидит. Мы в снегу застряли.

Простоквашинцы сразу обрадовались и дружно побежали машину вытаскивать. Ветер воет, снегом и дорогу, и простоквашинцев забрасывает, но они смело тянут машину сквозь темноту и колючую пургу. Просто как бурлаки на Волге.

— Ездовые собаки, это я знаю, — говорит Матроскин. — А чтобы были ездовые коты, с этим я в первый раз сталкиваюсь.

— Ничего, ничего, — говорит папа, — У нас дороги такие, что ездовые академики встречаются. Я сам видел.

Папа веселится, шутит, а глаза у него грустные.

Машину они очень быстро дотащили. Даже тр-тр Митя не понадобился.

Вошли они в дом, и папа стал подарки раздавать.

— Это тебе, Шарик, ошейник с медалями. Кожаный, сносу ему нет.

— А медали за что? — спрашивает почтальон Печкин.

— За разное. Есть за слух, есть за нюх. Есть «За двадцатипятилетие Трактороэкспорта». Есть «За спасение утопающих». Мне эти медали один полковник-собаковод подарил.

— Но он же никого не спасал! Никаких утопающих! — возмутился Матроскин.

— Зато меня самого спасали! — отвечает Шарик. — Я сам был утопающим! Мне за это медаль.

Тут Печкин вмешался:

— А где моя лизучая собачка Щицу?

Тут дядя Фёдор сразу про собачку вспомнил и к машине побежал вместе папой.

Через пять минут они приходят и собачку приносят вместе с бампером от «Запорожца». Оказывается, собачка бампер лизнула и примёрзла к нему.

Долго её вместе с бампером на печке держали, пока она от бампера не отлепилась.

Печкин тут же собачку взял и за пазуху засунул:

— Это моя собачка. Я её никому не отдам.