Читать книгу "Третье пророчество - Олег Вакуловский"

– Речь, разумеется, идет не о тех записях сестры Люсии, о которых нам хорошо известно, – тут же пояснил его преосвященство, опять уловив, о чем думает собеседник. – Речь идет о каких-то тайных дневниках, – уточнил кардинал. Презрительная интонация, с которой кардинал отозвался о тайных дневниках, должна была свидетельствовать, что его преосвященство, конечно, и мысли не допускает, будто благочестивая сестра Люсия могла вести какие-то записи втайне от Святой Церкви. И тем не менее он не сказал ни слова сомнения о достоверности этих записей. Он не сказал, что сестра Люсия якобы писала дневник, что такой дневник якобы существует.

Это не укрылось от внимания Торно. И теперь он был смущен.

– Мой дорогой Джузеппе, – сказал кардинал, поднимая наконец глаза на Торно. – Мы бы хотели, чтобы вы занялись этой проблемой. Нельзя допустить, чтобы у врагов Святой Церкви появилось новое оружие. Нужно заблаговременно дать понять миру, что эти тайные дневники – фикция, обман.

Торно почтительно склонил голову, давая понять, что осознал важность поручения.

* * *

Попрощавшись с Джузеппе Торно, кардинал уставился в одну точку. Он знал, что сегодня целый день будет думать только о сестре Люсии. Такое уж было свойство у этой старой монахини.

Кардинал был одним из немногих в мире, кто лично знал сестру Люсию. Было бы ошибкой говорить, что он знал ее хорошо, но несколько раз его преосвященство присутствовал при встречах с ней высших иерархов Святого Престола. Кардинал обычно славился своей способностью интуитивно проникать в сознание других людей, по крайней мере чувствовать их. В случае же с сестрой Люсией он почувствовал себя беспомощным. Казалось, ее закрывал некий экран, служивший ей надежным щитом при малейшей попытке приблизиться к ее душе.

Кардинал вздохнул. Да, сегодня он обречен вспоминать ее целый день. Ту, которую безошибочно выбрала для своей миссии Фатимская Дева. Монахиню, сам факт существования которой занимал умы многих в прошлом веке...

3

...Радио в «мерседесе» штандартенфюрера СС Дитера Рабе выдало противный гудок вызова. Рабе покосился на часы, это был уже третий раз за последние полтора часа, и он ни капли не сомневался, что его опять вызывают из резиденции Гиммлера в Вевельсбурге. Так и оказалось. Дежурный офицер, понимая всю нелепость своего положения, первым делом принес свои извинения. Но его торопил генерал Карл Вольф – личный адъютант Гиммлера, а на того, в свою очередь, давил сам рейхсфюрер СС, и оба они чуть ли не каждые четверть часа интересовались, когда наконец в крепость прибудет штандартенфюрер Рабе. Он уже час назад проехал через Паденборг, так что до крепости ему оставалось всего ничего, и в резиденции это было хорошо известно. Но Гиммлер, насколько мог судить Рабе по нервным звонкам, впал в очередной приступ истерической мнительности. Такого рода легкие истерики с рейхсфюрером случались в последнее время довольно часто, хотя сам Гиммлер этого факта старался не признавать. Словно для того, чтобы сгладить неблагоприятное впечатление, которое неврастенические приступы могли произвести на окружающих, он стал всячески укреплять легенду о своей невозмутимости и хладнокровии, которыми, надо сказать, никогда в жизни не отличался. Его настоящей природной чертой всегда была пунктуальность, это правда, но ему давно нравилось, когда его воспринимали еще и как крайне невозмутимого и выдержанного человека. Присоединить же к образу пунктуальной личности еще и невозмутимость не представлялось ему чем-то сложным. Он искренне считал, что с приступами повышенной нервной возбудимости – именно так он определял свою неврастению – он способен справляться сам, когда оставался в одиночестве. Таким образом, она должна была оставаться тайной для окружающих, его личной тайной. Может быть, так поначалу и было, но шло время, и вот он уже сам не всегда замечал, что ситуация выходит из-под контроля и неврастенические вспышки легко прорываются наружу в присутствии посторонних. Его недоброжелатели связывали все более заметную неуравновешенность рейхсфюрера с тем, что в свое время он слишком сильно увлекся мистицизмом и окружил себя весьма сомнительными личностями, которые все больше и больше подчиняли его психику своему пагубному влиянию. Чего стоил хотя бы старик Карл Мария Виллигут, убедивший рейхсфюрера устроить свою главную духовную резиденцию именно в крепости Вевельсбург, на самом западе Германии, и обосновавший это тем, что она находится посередине магического треугольника. Кроме Гиммлера, он мало кому нравился: одни в СС считали его откровенным, хотя и очень удачливым шарлатаном, другие – просто сумасшедшим.

Гиммлер же, не обращая внимания на злопыхателей, возвысил Виллигута до группенфюрера СС, причем в СС старый мистик принял имя Вайстора – одно из имен, которыми назывался великий бог Один. Именно Виллигут-Вайстор и опутал Гиммлера паутиной мистицизма и оккультных наук. Нередко он являлся перед группенфюрером в крайне возбужденном состоянии и рассказывал ему свои сны, которые, впрочем, сложно было назвать снами. Это было нечто среднее между сновидениями и галлюцинациями. Но посвященные, к которым стал относить себя и рейхсфюрер, знали, о чем идет речь. Карл Мария Виллигут, происходивший из очень древнего и аристократического германского рода, считывал во время этих видений важные сведения из своей родовой памяти. Поскольку трактовка этих видений чаще всего была благоприятна для самого Гиммлера, а иногда и откровенно льстила его самолюбию и непомерным амбициям, рейхсфюрер очень внимательно относился к информации, получаемой из родовой памяти Виллигута.

Со временем, правда, группенфюрер Вайстор, к радости завистников, резко сдал позиции. Сыграли роль и доносы, которые на него активно строчили соратники по СС, а также, наверное, то обстоятельство, что в какой-то момент в дело вмешались уже противники самого рейхсфюрера, которые просто использовали старика в собственных интересах. Их главной задачей было максимально скомпрометировать Гиммлера в глазах фюрера. Своей конечной цели – сместить рейхсфюрера СС с Олимпа Третьего рейха – они, конечно, не достигли, но определенного охлаждения в отношении к нему фюрера на какое-то время добились. Именно в этот период Гитлер довольно едко, и нередко на людях, высмеивал болезненную зависимость рейхсфюрера СС от мистических суеверий. Так или иначе, фюрер ни разу не посетил крепость Вевельсбург, где для него были отведены особые покои, которые, конечно, никто никогда не занимал.

Так что влияние на рейхсфюрера Виллигут потерял, но дело свое сделать успел: Гиммлер попал в патологическую зависимость от «знаков судьбы» и прочих эзотерических слабостей. Сам же Виллигут уже к тридцать девятому году оказался полностью не у дел, – одичавший генерал СС бродил по окрестностям Вевельсбурга и изредка заговаривал с местными крестьянами, наводя на них суеверный ужас. Гиммлеру к тому времени было уже не до причудливого старика – начиналась война, а вместе с ней совершенно новая, особая жизнь для империи СС.

* * *

Горная дорога плавно изогнулась, и штандартенфюрер Рабе увидел внизу огромный угрюмый дом темно-коричневого цвета. Это было личное поместье рейхсфюрера СС Гиммлера, купленное им лично для себя в середине тридцатых, как только он облюбовал себе гнездо в Вевельсбурге. Рабе слышал про этот дом – раньше здесь находилась специальная школа-лечебница для детей с психическими отклонениями. Рейхсфюрер выкупил здание с землей, при этом ему даже пришлось залезть в долги в партийной кассе. А вот с крепостью Вевельсбург, которую он мечтал превратить в мировую столицу империи СС, – разумеется, к тому моменту, когда СС уже завоюет весь мир, – в долги влезать не пришлось. Она обошлась финансовому управлению ровно в одну германскую марку. Такова была официальная цена, которую Гиммлер заплатил за крепость.