Читать книгу "Путешествие на восток - Кирилл Клеванский"

Улыбнувшись, я кивнул:

— Ты меня тоже от души помял.

Пожав друг другу руки, мы разошлись. За спиной слышались разочарованные вздохи и звон пересыпаемых монет. И всю эту картину, полную упаднических настроений, разбивали редкие радостные крики тех, кто все же рискнул поставить на телохранителя, то есть на меня. Среди них был и Лохматый. Вообще странный малый, как и его брат-близнец Щербатый. Имен их я не знал, но прозвища говорят сами за себя. Первый из принципа не стригся и не признавал гребней, оттого ходил, как пес после сушки. И, по словам Оргонга, нашего командира, в этом я мог составить ему здоровую конкуренцию, хотя мои волосы в разы короче гривы Лохматого. Что до Щербатого, то того так прозвали из-за отсутствия двух верхних передних зубов. Для кого-то эта кличка показалась бы обидной, но только не для Щербатого. Он был какой-то тормознутый, тупил просто жуть. Но зато умел свистеть и на диво метко стрелял из арбалета. Брат же его даже камнем в стену Сантоса не попал бы, зато фехтует сносно. А вот Оргонг, или Орго, — мастер на все руки. Он и топором, и секирой, и бастардом умеет, метательные кинжалы ему сами в ладонь ложатся, а стрела непременно в яблочко попадет. Даже завидки берут.

Сам-то я, кроме кинжалов да сабель, ничем не владею. Лук натянуть натяну, но скорее себе в ногу попаду, чем в цель. С арбалетом порезвее, но с ним разве что зомби не сладит, так что это не самый лучший пример. Что же до другой стали, так это не про меня. Если в руки секиру возьму, то в строю мне лучше не стоять, потому как строя не будет, одни лишь трупы, причем, вероятнее всего, трупы своих. Топором я лишь дрова горазд колоть, а бастард в моей руке больше похож на гулящую девку. Куда ему надо, туда он и «идет». До сих пор не понимаю, как на войне выжил с такими навыками. Видать, товарищи подсобили в вопросе выживания.

Другое дело, если в моих руках окажутся сабли или кинжалы. Без ложной скромности заявляю — здесь мне равных нет. Ну, во всяком случае, достойных противников я еще не встречал. Разве что Добряк мог бы поспорить с этим утверждением, но он уже давно в очереди на перерождение.

Наконец за спиной послышались шаркающие шаги, а вскоре показался и сам разумный. Им оказался Лохматый, весело подбрасывающий в воздухе два золотых. Уже и обменять успел, ну жучара! Я протянул руку и изогнул бровь. Телохранитель вздохнул, но монету отдал. Я ее тут же попробовал на зуб, а то знаю я этих торговцев. Но вроде обошлось — мягкая.

— Ох и здорово ты его отделал, — соловьем заливался Лохматый. — И в голову его, и в печень! А с ногами-то, с ногами-то! Я моргнул, ты раз — и наверх, моргнул, и ты хоп — уже к земле его давишь.

Я глубокомысленно кивал на протяжении всего пути до фургона. Так я называю эту крытую повозку-карету, уж больно похожа на западного собрата. Хоть сейчас шляпу на голову, револьверы на пояс — и вперед, гоняться за беглыми преступниками и семейными бандами.

На подходе нас встретил Орго. Судя по тяжелому, металлическому взгляду голубых глаз, он явно недоволен. Спустя мгновение на нас обрушилась отборная брань за то, что мы, такие нехорошие, оставили вельможу без части охраны.

— Орго, дружище, тише, взмолился Лохматый. — Для чего этому вельме столько народу? Ты оглянись, тишь да гладь.

Командир запнулся на полуслове и даже покраснел. После чего раздался стук, схожий с тем, что доводится слышать, когда бьют кочан капусты. А подзатыльники у Орго знатные. Лохматый тут же схватился за ушибленное место и сплюнул.

— А ну живо на вахту! — рявкнул командир, и парень поплелся к своей лошади.

Вскочив в седло, он убрал монету за пояс и, цокнув языком, подогнал животинку к фургону.

Щербатый подмигнул брательнику и вернулся к своему занятию — пялиться на ладных служанок.

— Капитан! — обратил на меня свой взор Орго.

— Да, лэр! — крикнул я и вытянулся в струнку.

Наука Пило, командира отряда наемников, в котором я когда-то служил, плотно въелась в подкорку: чем громче крикнул, тем меньше проблем от начальства.

— Приведи себя в порядок и сходи воды набери, — вздохнул тот и ушел куда-то по своим командирским делам.

Ну, делать нечего, приказ есть приказ. Пожав плечами, я подошел к своему коню, который сейчас мирно пасся на траве. До вахты мне еще далеко — к вечеру только, так что сейчас животинка не навьючена, а мешки с поклажей лежат под сенью неизвестного раскидистого дерева. С виду дуб, а почему-то на тополь похож. Вот, значит, и будет тубом. Как вы уже поняли, я не избавился от привычки придумывать названия всему новому, что встречаю на Ангадоре.

Туб стоял в стороне от нашей стоянки, но за вещи я не волновался, воровать никто здесь не станет. А если станет, то лучше ему, не теряя времени, удавиться. О таком лихаче сразу слух пойдет, и больше его ни в один караван не возьмут, а это, считай, медленная голодная смерть и нищета. Так что закон каравана все соблюдали четко. Подойдя к вещам, я развязал один из мешков и достал деревянную баночку, обмотанную кожей. Отвинтив крышку, набрал на пальцы желтую вязкую жижу — слава всем богам, что без запаха, — и обильно намазал ею синяки и ушибы.

— Помочь? — неожиданно спросил женский голос с явным восточным акцентом.

Я вздрогнул, едва не выронив банку. Подняв голову, увидел одну из служанок вельможи — невысокую ладную девушку со смуглой кожей, темными глазами и черными волосами. Ее звали Сатия.

— Такая страшная? — мило улыбнулась она, заправляя за ушко выбившуюся прядь.

— Что? — А вы не удивляйтесь, что я туплю, меня Тоби отлично приложил.

— Я такая страшная? — улыбнулась Сатия. — Просто как к тебе ни подойду, ты всегда вздрагиваешь.

Я искренне улыбнулся и поднялся на ноги. Не дело сидеть, если девушка стоит. Хотя Сатия, вероятнее всего, была против: ведь теперь ей приходилось буквально задирать голову.

— Если бы ты подходила, а не подкрадывалась, я бы, возможно, не вздрагивал.

— Ну так что, помочь?

— Да уж сам справился, — пожал я плечами и, схватив рубашку, поднял здоровый бурдюк. — И что-то мне подсказывает, что воду носить ты откажешься.

— А ты бы предложил? — с долей ехидства отозвалась девушка.

— Нет, конечно, — усмехнулся я и отправился к реке.

На ходу я обернулся и помахал Сатии рукой. Служанка ответила тем же и, развернувшись, отправилась к фургону, слегка покачивая бедрами. Поудобнее перехватив бурдюк, я поплелся через пролесок к реке. Все мысли занимала Сатия. Это началось практически с самого начала нашего путешествия. При любой возможности она спешила «помочь». Помощь обычно сводилась к разговорам ни о чем. Каюсь, я ими откровенно наслаждался. Так приятно спустя многие годы просто болтать с симпатичной девушкой. Но ей, видимо, было этого мало… И чем я ей только приглянулся? Парни крутили пальцем у виска, недоумевая, почему я не двигаюсь дальше. Даже Орго позволил себе парочку сальных шуточек на эту тему. Я же в этом качестве Сатию даже не рассматривал, внутри поднималось четкое ощущение того, что это неправильно. И когда питерский студент успел стать таким моралистом? Иногда тошно от самого себя становится, но ничего с этим не поделаешь.