Читать книгу "Медуза - Майкл Дибдин"

– Так не делают, – все тем же обиженным тоном сказал привратник. – При всем моем к вам уважении, доктор, я хочу получить объяснение.

Габриэле снова запер сейф, склонился над столом и быстро написал что-то на фирменном бланке. Потом, в последний раз окинув взглядом магазин, выпрямился, подошел к Фульвио, извлек из кармана две банкноты и вручил привратнику.

– Вот тебе объяснение, – сказал он. – Вероятно, я буду отсутствовать некоторое время. Когда вернусь, заплачу столько же за каждую неделю своего отсутствия. Взамен я хочу, чтобы ты не спускал глаз с моего магазина, а особенно – с любого, кто станет мной интересоваться. Записывай даты всех визитов, а также приметы визитеров и их имена, если они соизволят назваться, но самое главное – записывай все, что они будут говорить. И последнее: повесь, пожалуйста, вот это на окно снаружи, как только я уйду.

Он протянул привратнику бланк, на котором только что писал. Под логотипом магазина и фамилией владельца печатными буквами значилось: «Закрыто по причине траура». На сей раз Фульвио посмотрел на него с пониманием, сочувствием и уважением.

– Так у вас траур, доктор? Кто-то из родственников?

Габриэле едва заметно улыбнулся.

– Да, – согласился он. – Да, наверное, можно и так сказать.

II

– Полагаю, ты уже слышала об этом ужасном событии?

Рикардо стоял в дверях кухни со стопкой тарелок в руках, как всегда застенчиво озираясь по сторонам.

– О каком событии? – спросила Клаудиа, забирая у него тарелки.

Он ответил не сразу. Сначала повернулся и закрыл дверь, отделявшую кухню от гостиной. Это было нечто новое. На какой-то миг она даже подумала…

Впрочем, глупости. Это был всего-навсего Рико, к тому же те времена давно миновали. Она поставила тарелки на стол и посмотрела на него не без суровости. Дружеские встречи с четой Дзуккотти были устоявшейся успокоительной традицией, ни разу ничем не нарушенной. Карточные расклады – единственное, чему было дозволено меняться, но даже тогда они с Данил о в конце концов выигрывали.

– О чем ты толкуешь?

Вопрос, похоже, еще больше смутил бедного Рикардо. Когда же он наконец открыл рот, его ответ прозвучал невнятным заиканием вроде бессвязного от страха объяснения в любви.

– Тело. То есть труп. В горах… Жуткая история. – От растерянности юн не знал, куда девать руки. – Говорят, тело пролежало там тридцать лет.

Клаудиа раздраженно сморщила нос.

– Да, в новостях что-то такое сообщали. Конечно, жуткая история. Но почему ты о ней вспомнил?

Взгляд Рикардо блуждал по полу, раковине, веронским крышам, видневшимся в окне. Можно было даже подумать, что Рикардо вот-вот заплачет, и причина вдруг стала очевидна: вероятно, он знал покойного или, по крайней мере, кого-то из его семьи. Немного пристыженная, Клаудиа подошла к Рикардо, взяла его за руку и, ласково погладив ее, мягко сказала:

– Прости.

Именно в этот момент дверь отворилась, и вошла Раффаэла.

– О! – воскликнула она. Кофейник в ее руках был, разумеется, лишь предлогом, чтобы явиться на кухню. Это тоже было ново. Когда они встречались у Дзуккотти, Раффаэла подавала на стол, а Данило помогал ей мыть посуду. Здесь, дома у Клаудии, эти обязанности выполняли они с Рикардо. Так же, как в картах, меняться партнерами не было принято.

– Надеюсь, я не помешала? – язвительно продолжила Раффаэла.

– Разумеется, нет! – огрызнулся ее муж. Приступ нервозности и нерешительности как рукой сняло. – Я просто…

Он осекся.

– Рико просто рассказал мне ужасную историю об альпинисте, чье тело нашли в пещере возле Кортины. Я не знала, что вас это касается лично. Мне очень жаль.

Раффаэла Дзуккотти смерила ее взглядом, ясно дававшим понять: если Клаудиа хоть на секунду подумала, что она, Раффаэла, поверит подобному откровенно вымышленному объяснению, то пусть не обольщается. Повернувшись к мужу, она выразительно на него посмотрела.

– Я думал, что Клаудиа могла знать этого человека, – робко промямлил Рикардо.

– Мертвого альпиниста? – ехидно поинтересовалась его жена.

– Никому не известно, кто он. Его нашли австрийские скалолазы. Точнее, спелеологи.

Тридцать лет преподавания в классическом лицее научили Раффаэлу иронией сражать не уверенных в своих ответах учеников.

– Независимо от того, были ли целью их исследования горные пики или гроты, – произнесла она, многозначительно глядя на пышную фигуру Клаудии, – не вижу причины, по которой это могло бы представлять столь личный интерес для кого-либо из вас.

Клаудиа примирительно рассмеялась.

– Ради Бога, Раффаэла! Это просто недоразумение. Рико упомянул, что об этом сообщили в новостях, и мне почему-то показалось, что он знал этого бедолагу. Я всего лишь хотела выразить ему сочувствие, вот и все. – И, не считая нужным продолжать бессмысленный разговор, она направилась в гостиную, где, скучая перед кофейным столиком, Данило праздно тасовал колоду карт. Подсев к нему на диван, Клаудиа начала рассказывать о последнем светском скандале. Свой монолог она произносила тихо, разве что не ему на ухо, и не обратила ни малейшего внимания на чету Дзуккотти, вернувшуюся из кухни.

– Большое спасибо, дорогая! – громко сказала Раффаэла, по обыкновению беря ситуацию в свои руки. – Все было замечательно. Мы получили огромное удовольствие, но нам пора. Кажется, дождь собирается. Пошли, Рико.

Вместо ответа ее муж изобразил удивительную сцену: молча уставился на Данило сверлящим взглядом, смысл которого остался для Клаудии совершенно непонятен.

– Рикардо! – укоризненно воскликнула Раффаэла.

– Иду-иду. Вернее, идем. То есть…

Клаудиа сделала неопределенный жест рукой и улыбнулась.

Когда входная дверь наконец захлопнулась за гостями, она встала с дивана.

– Пойду переоденусь во что-нибудь более удобное. – Она повернулась к Данило спиной, не двигаясь с места.

Он послушно встал и расстегнул молнию у нее на платье. Клаудиа направилась по коридору в спальню, по дороге стаскивая платье с плеч и спуская его до пояса. Оставив дверь открытой, она расстегнула бюстгальтер и, уронив его на пол, облегченно вздохнула. Потом стряхнула с ног туфли, покачивая бедрами, выскользнула из платья, стянула чулки и расстегнула ненавистный корсет. Пританцовывая, она переступила через груду сброшенной одежды, и, словно новую кожу, накинула шелковый пеньюар.

– Так что там за история? – небрежно спросила она, вернувшись в гостиную.

Данило, продолжая нервно тасовать карты, стоял теперь возле серванта, забитого фотографиями Нальдо, сына Клаудии, отображавшими все этапы его жизни – от рождения до нынешних двадцати лет.

– Похоже, бедная Раффаэла слишком серьезно смотрит на жизнь, – сказала Клаудиа. – Всем нам годы даются нелегко, но представь себе: провести четыре диетических десятилетия с этим пресным Рикардо – и вдруг обнаружить, что время твое истекло. Должно быть, это все равно что ощутить себя прикованной к постели неизлечимой болезнью и осознать, что ты ничего в своей жизни не сделал, даже не совершил ни единого путешествия.