Читать книгу "Могильщик кукол - Петра Хаммесфар"

Маленький человечек был едва трех фунтов веса. Каждый, кто знал его родителей, вместе с ними беспокоился за жизнь малыша. Якоб и Труда Шлёссер были честными, порядочными людьми, и жители деревни от всего сердца желали им, чтобы врачи выходили их сына, о рождении которого они так долго мечтали.

Якобу было тридцать два, Труде — на четыре года меньше. Они поженились в 1957 году, но забеременеть Труде долго не удавалось. Только через пять лет после свадьбы на свет появилась Анита, а еще через два года — вторая дочь, Бэрбель. После девочек — никого.

Якоб гордился Анитой. Его старшая дочь росла весьма умным ребенком, непрерывно задавала вопросы, на которые никто не знал ответов. К Бэрбель Якоб испытывал нежность. Несколько флегматичная девочка, далеко не такая смышленая, как сестра. Но Якоб не хотел полагаться на то, что девушки однажды приведут ему правильных зятьев, — при трехстах моргенах земли необходимо было иметь сына.

В конце шестидесятых годов в деревне насчитывалось тринадцать хозяйств: восемь мелких, едва прокармливавших своих владельцев, и пять больших, принадлежавших семьям Шлёссеров, Лесслеров, Крессманнов, Клоев и фон Бургов. Первым по величине, с огромным отрывом от прочих, было владение Рихарда Крессманна. Тысяча пятьсот моргенов — почти половина окрестных земель.

В 1968 году Рихард Крессманн еще не был женат, хотя ему уже перевалило за тридцать. Но о порядке наследования Рихард не волновался. Он был уверен, что при его деньгах с женитьбой можно повременить. Рихард то и дело появлялся с молодыми женщинами в трактире Рупольда, единственном питейном заведении местечка. Лица дам часто менялись. Любая мало-мальски здравомыслящая женщина соглашалась пойти на свидание с Рихардом не более двух раз. Богатый ухажер слишком уж много пил.

Пауль Лесслер владел тремястами двадцатью моргенами. С Якобом Пауля с малых лет связывали самые дружеские отношения. В конце шестидесятых Пауль тоже еще оставался холостяком, но тем не менее надеялся, что это вскоре изменится. Уже десять лет, как он был помолвлен с Хайдемари фон Бург.

Брат Хайдемари Тони и его жена Илла обрабатывали четыреста моргенов земли. Их будущее уже было защищено: в семье рос Уве — маленький сорванец, не дававший Илле ни минуты покоя. Но вероятно, бойкий мальчик был всего лишь отговоркой, Тони и Илла фон Бург всегда жили довольно замкнуто.

Почти триста пятьдесят моргенов принадлежало семье Клоев. О старом Клое и его жене ничего особенно нельзя сказать. Их сын Бруно был еще слишком молод, чтобы думать о женитьбе, однако юноша повсюду, словно черт за бедной душой, таскался за Марией Лесслер, на что с крайним неудовольствием смотрел ее брат Пауль. Бруно Клой, широко известный своими драками, уже в восемнадцать лет сделав беременной одну девушку из Лоберга, доказал, что в состоянии производить на свет сыновей. К великому прискорбию своего отца, обязанного выплачивать алименты.

Для Якоба и Труды месяц за месяцем надежда сменялась разочарованием — шесть долгих лет. Вокруг происходили самые разные события. В марте 1969 года Пауль Лесслер расторг помолвку с Хайдемари фон Бург и в тот же месяц женился на восемнадцатилетней Антонии Северино, а уже через три месяца принял на руки первенца, пока только на несколько минут. Старший сын Пауля появился на свет с пороком сердца. Однако недуг скоро устранили, мальчик поправился, и не прошло и года, как Антония вновь забеременела.

Илла фон Бург после двух сыновей подарила Тони дочь. От Бруно Клоя забеременела еще одна девушка из Лоберга, он получил второго внебрачного сына и основательную, образумившую его на некоторое время трепку от отца.

Рихард Крессманн убедил Тею Альсен, поглядывавшую на молодого аптекаря Эриха Йенсена, что тысяча пятьсот моргенов земли с лихвой компенсируют несколько рюмок шнапса и, без сомнения, имеют большую ценность, чем какая-то аптека. Через шесть недель после бракосочетания Тея уже носилась по всей деревне с вестью, что забеременела прямо в первую брачную ночь. Разумеется, вскоре это оказалось ошибкой.

Якоб и Труда Шлёссер уже почти потеряли надежду. Якобу перевалило за сорок, Труда становилась слишком старой для родов. Но вот он лежал в инкубаторе — долгожданный наследник усадьбы. Они окрестили его Беньямином,[1]однако в разговорах между собой всегда называли Беном. Так звучало более мужественно.

В то время Труда еще водила машину и ежедневно ездила в клинику. Она доставляла молоко, которое младенец получал через желудочный зонд. В каждый приезд Труда целый час проводила рядом с инкубатором, рассматривая жалкий человеческий комочек, у которого, казалось, все косточки просвечивают сквозь тонкую кожу. Труда проливала несколько слезинок и молилась, чтобы Небо проявило милосердие, помогло ему выжить и позволило вырасти. И где-то на небесах ее молитвы были услышаны.

Когда через четыре месяца Шлёссерам разрешили наконец забрать сына домой, малыш весил уже пять фунтов. Пальцы и личико были еще так прозрачны, что рядом с ним никто не осмеливался глубоко вздохнуть. Но врачи говорили, что самое тяжелое ребенок преодолел. Друзья и знакомые тоже подбадривали Труду и Якоба.

Тея Крессманн, только теперь ставшая матерью, при первом же визите принесла для сравнения своего Альберта. Шестинедельный сын Теи и Рихарда весил вдвое больше Бена. Вне себя от гордости, Тея заявила, что, несмотря на глупую старушечью болтовню, немного алкоголя в крови родителя детям идет только на пользу.

Антония Лесслер напомнила Труде об операции на сердце ее старшего сына, который затем великолепно развивался. Бруно Клой тогда еще не был женат, и поздравить Шлёссеров пришла его мать. Илла фон Бург держалась несколько в стороне из-за своих беспокойных детей и смогла прийти не сразу, а чуть позже остальных. Мужчины тоже не спешили в гости к Шлёссерам, предпочитая в трактире Рупольда слушать сообщения Якоба о том, как день ото дня улучшается здоровье Бена.

В 1973 году Якоб еще состоял в союзе стрелков, а иногда в воскресенье во второй половине дня играл в футбольной любительской лиге мужчин старшего возраста. Эрих Йенсен и Хайнц Люкка приставали к нему с предложениями присоединиться к СДПГ или ХДС соответственно и в любом случае вступить в местный совет. Намечалась муниципальная реорганизация, деревне предстояло войти в состав города Лоберга. Аптекарь и адвокат считали, что совместными усилиями это можно предотвратить. Однако Якоб никогда не интересовался политикой и тем более не питал никакого интереса к их закулисным интригам.

Кроме того, у него просто не оставалось свободного времени. Хотя родители Якоба еще были живы, но отцу уже стукнуло восемьдесят три. Правда, глядя на старика, ему никто не дал бы его лет. Старый Шлёссер был крупным мужчиной, почти таким же, каким позже станет его внук. В молодые годы он тоже был несколько грузноват. Старик по-прежнему водил трактор и в одиночку выполнял почти все работы в хлеву — вплоть до марта 75-го года, когда с ним случился апоплексический удар.

Мать Якоба, несмотря на возраст, тоже была еще довольно бодрой старухой. Она вела домашнее хозяйство, ухаживала за курами, заботилась о внучках Аните и Бэрбель. И присматривала за грудным ребенком, чтобы Труда, как и прежде, могла помогать мужу в работе на поле.