Читать книгу "Что мое, то мое - Анне Хольт"

Кима Санде Оксой похитили из его дома в Бэруме прошлой ночью, сообщил ведущий металлическим голосом. Преступник пробрался в дом, когда все спали. Телевизор был старый, поэтому изображение и звук не отличались особой качественностью. Камера была установлена напротив окна на первом этаже. Сквозь щель в занавесках можно было разглядеть царапины на подоконнике и зелёного медвежонка на висящей возле окна полке. Полицейский в хорошо сидящей форме, молодой человек с пустым взглядом, попросил всех, кто может сообщить что-нибудь о случившемся, позвонить по номеру 800 или обратиться в ближайший полицейский участок.

Мальчику всего пять лет. Шесть дней назад девятилетняя Эмили Сельбю пропала по дороге домой из школы.

Альвхильд Софиенберг уснула. От уголка рта к уху у неё тянулся тонкий шрам, и потому казалось, что она улыбается. Ингер Йоханне выскользнула из комнаты и спустилась на первый этаж. Там к ней подошла санитарка. Она ничего не сказала, просто остановилась на лестнице и облокотилась о перила. Санитарка тоже пахла луком, казалось, воздух был пропитан слабым запахом лука и моющих средств. Ингер Йоханне вновь почувствовала тошноту. Она пробежала мимо санитарки и подумала, что не знает, вернётся ли когда-нибудь в дом, где запах разложения, который источает умирающий, пропитал всё и всех.

6

Эмили почувствовала себя старшей, когда появился мальчик. Ему было ещё страшней, чем ей. Когда мужчина втолкнул его в комнату, он наделал в штаны. Хотя по виду он уже должен ходить в школу. В углу находился умывальник, рядом – унитаз. Через приоткрытую дверь мужчина швырнул в комнату полотенце и кусок мыла, и Эмили тщательно вымыла мальчугана. Но его не во что было переодеть. Она положила испачканные трусы под раковину, в щель между стеной и трубой. Мальчику пришлось ходить без нижнего белья. Он не переставая плакал.

Плакал долго, но в конце концов уснул. В комнате была всего одна кровать, слишком маленькая для двоих и старая. Деревянные части потемнели, кто-то рисовал на них тушью, но что там изображено, уже невозможно было разобрать. Приподняв простыню, Эмили заметила, что матрас покрыт тонким слоем сбившихся, как войлок, длинных женских волос. Девочка опустила простыню на место. Мальчуган лежал под одеялом, положив голову ей на колени. У него были русые кудри. Умеет ли он вообще разговаривать? Он прогнусавил что-то непонятное, когда Эмили спросила, как его зовут. Ким или Тим, она не разобрала. Ещё он звал маму, так что, по крайней мере, не немой.

– Он спит?

Эмили вздрогнула. Дверь была приотворена. Лицо пряталось в тени, его невозможно было рассмотреть, но голос слышался отчётливо. Она осторожно кивнула.

– Он спит?

В голосе мужчины не было злости или раздражения. Он не выдавливал из себя слова, как это делал папа, если ему приходилось переспрашивать что-нибудь несколько раз.

– Да.

– Отлично. Ты не голодна?

На металлической двери с внутренней стороны не было ручки. Эмили не знала, сколько времени она просидела в этой комнате с голыми стенами и гладкой, как стекло, дверью, с раковиной и унитазом в одном углу и кроватью – в другом. Ей казалось, что она здесь очень давно. Она дотрагивалась до этой двери уж точно раз сто. Дверь была ровная и холодная как лёд. Мужчина боялся, что дверь захлопнется за ним. Входя в комнату, он закреплял её на крючок. Обычно, принося ей еду и питьё, он оставлял всё прямо у двери.

– Нет.

– Хорошо. Тебе тоже нужно поспать. Уже ночь.

Ночь.

Услышав, как закрылась тяжёлая дверь, она заплакала. Хотя мужчина и сказал, что на улице ночь, она этого совсем не чувствовала. Может, из-за того, что в комнате не было ни одного окна, а может, по той причине, что всё время горел свет и поэтому не было никаких признаков смены дня и ночи. Сначала она не задумывалась о том, что если он приносит бутерброды и молоко, значит, сейчас время завтрака, а блинчики и кастрюлька с чем-нибудь горячим появляются в полдень. Но потом она догадалась, однако мужчина начал мухлевать. Иногда она ела один лишь хлеб три раза подряд. А сегодня, когда в комнату попал Ким или Тим, им приносили томатный суп два раза. Он был еле тёплым и пустым, даже без макарон.

Эмили попыталась перестать плакать. Ей совсем не хотелось разбудить мальчика. Она задержала дыхание, чтобы перестать всхлипывать, но у неё ничего не получалось.

– Мама! – вырвалось у неё. – Мамочка моя.

Папа ищет её. Он обязательно должен её искать. Папа и тётя Беате, конечно же, бегают сейчас по лесу, хотя уже стемнело. Может быть, дедушка вместе с ними. У бабушки больные ноги, так что она сидит дома и читает или готовит вафли, которые потом все будут есть, когда вернутся, побывав у Дороги в рай и Небесного дерева и нигде не найдя её.

– Мама, – простонал Ким или Тим и зарыдал.

– Тс-с.

– Мама! Папа!

Мальчик резко вскочил и завопил. Лицо исказилось в страшном крике, а она вжалась в стену и закрыла глаза.

– Ты не должен кричать, – сказала она спокойно, – тот человек может разозлиться на нас.

– Мама! Я хочу к своему папе!

Мальчик замолчал, переводя дыхание. Он всхлипывал и пытался вздохнуть. Эмили открыла глаза и увидела, что его лицо стало тёмно-красным, а из носа текло. Она осторожно вытерла ему нос кончиком одеяла. Он оттолкнул её.

– Не хочу! – выкрикнул он и снова всхлипнул. – Не хочу.

– Давай я расскажу тебе историю, – предложила Эмили.

– Нет.

Он провёл рукавом под носом.

– Моя мама умерла, – начала Эмили и едва заметно улыбнулась. – Она теперь на небесах и наблюдает за мной. Всегда. Она может заботиться и о тебе.

– Не хочу.

Но теперь мальчик перестал биться в истерике.

– Мою маму зовут Грете. У неё есть «БМВ».

– «Ауди», – поправил мальчик.

– На небесах у мамы «БМВ».

– «Ауди», – снова повторил мальчик, и несмелая улыбка сделала его лицо гораздо привлекательнее.

– И единорог. Белый конь с рогом на лбу, который может летать. Мама летает на своём единороге, если ей надоедает ездить на «БМВ». Может быть, она прилетит сюда. Осталось уже недолго ждать, я надеюсь.

– Ага, ворвётся сюда, – добавил мальчик.

Эмили прекрасно знала, что у мамы нет никакого «БМВ». И самой мамы нет ни на каких небесах, и не бывает никаких единорогов. Не существует рая, хотя папа и говорит иначе. Он так любил рассказывать о том, что есть у мамы там, наверху, описывать вещи, о которых она всегда мечтала, но они не могли их себе позволить. В раю всё бесплатно. Там вообще нет денег, говорил папа и улыбался, и мама может получить всё, что ни пожелает. Папа думал, что Эмили нравится слышать об этом. И она верила ему, долго, ведь было здорово думать, что у мамы есть серьги с бриллиантами величиной со сливу и она в красном платье летает на своём единороге по небу.