Читать книгу "Русский камикадзе - Валерий Рощин"

Лейтенант устроился в паре метров — левее огромной глыбы. Пальцы побелели, в изрядном напряжении сжимая оружие; мелкие капли пота покрыли гладкий, не успевший загореть под южным солнцем лоб.

Опытный офицер незаметно улыбнулся и достал из какого-то кармана темно-зеленую тряпицу, похожую на косынку. Сложив ее по диагонали, аккуратно повязал на голове, закрыв ровно половину лица. Теперь остались видны только его глаза да лоб…

— Привычка, — пояснил он в ответ на удивленный взгляд Топоркова. — И рожу мазать для маскировки не надо, и пыль во время боя в глотку не лезет, и не узнает ни одна собака. Рекомендую…

Почувствовав желание закурить, майор закинул в рот две подушечки жевательной резинки. Затих, напрягая слух и устремляя взор куда-то вдаль…

Потянулись бесконечные минуты ожидания. А вместе с ними снова нахлынули воспоминания…

* * *

Затарившись пивом, они юркнули в подвал новой девятиэтажки.

— Вот, смотри и запоминай, — поднял руку Бритый и, нашарил в щели между бетонных блоков ключ, показал его новичку. — Ключ всегда лежит здесь. Специально устроили тайник повыше, чтобы мелкота не нашла. Только никому об этом!..

Местечко, освещенное четырьмя огоньками от зажигалок, оказалось отличным. То был подвальный тупичок под мебельным магазином, пристроенным к жилому дому. Пару месяцев назад Валерону удалось подобрать ключи к общей входной двери в подвал, а затем и к глухой металлической калитке в пустующий тупичок под магазином. С тех пор компания регулярно уединялась в теплом, отрезанном от мира помещении. Из квартир сюда потихоньку переправили какие-то старые ненужные табуретки, хромоногий стол, видавшие виды диван с раскладушкой и даже сервант темной полировки без дверок и с разбитыми зеркалами. Юлька позаботилась о посуде — полки серванта ломились от тарелок, чашек, стаканов и рюмок; в ящиках хранились ложки и ножи. Вилок здешнее общество не признавало. На самом верху полированной мебелины покоился обшарпанный двухкассетник.

В центре стола красовался деревянный канделябр, а в щелях между бетонных фундаментных блоков торчали дощечки от бутылочного ящика, на которых так же обитали свечные огарки различной величины и формы.

— Уютненько, — оглядевшись, оценил Белозеров, когда вокруг заплясало множество крохотных огоньков, отбрасывая на экзотическую обстановку тусклые желтые блики.

— Старались. Садись, братва…

«Братва» уселась вокруг стола. Сей же миг на столешницу попадали пачки сигарет, простенькие зажигалки; Юлька поставила пару пустых консервных банок вместо пепельниц. С бутылок с характерным звуком послетали крышки и… процесс пошел.

Пива прикупили по полтора литра на каждого — Белозеров счел необходимым добавить в общую кассу всю свою наличность, посему и разжились восемнадцатью бутылками дешевого «Жигулевского». Через полчаса Павел уже не вспоминал о давней потасовке у подъезда, о разбитом аквариуме… Сквозь слегка затуманенный хмелем взор он с теплотою оценивал и убогую обстановку, и простоватых пацанов, и немного худощавую, но все же привлекательную Юльку, распоряжавшуюся посудой и старательно изображавшую хозяйку подвальной обители. Компания непринужденно болтала о чем угодно, кроме учебы и недоразумений, произошедших накануне с новичком. А сам новичок с наслаждением прихлебывал пиво, слушал «Кукушку» Цоя и внимательно присматривался…

Бритый давненько занимался боксом и был жутким переростком, по два года проучившийся в пятом, седьмом и девятом классах. Умственными способностями девятнадцатилетний шалопай не блистал, а вот по всем физическим параметрам явно опережал нынешних одноклассников. Ходил этот бугай мягко, носками внутрь, немного сгорбившись и тупо сверкая беспощадным взглядом из-под рассеченных бровей, будто и в повседневной своей жизни не желая расставаться с приобретенными в ринге повадками. Павлу он с гордостью поведал о том, как «взял верх» над администрацией школы, решившей боле не оставлять его на второй год и поскорее отделаться от неблагополучного ученика, портившего показатель успеваемости.

Светловолосый простак Клава постигал азы какой-то профессии, а точнее отбывал номер на третьем курсе одного из забытых богом профтехучилищ. Потому и он несколько месяцев назад отпраздновал полное совершеннолетие. Юрка выглядел подстать Бритому — развитая, плечистая фигура; накаченная шея; немалый рост; гибкость… Широкое скуластое лицо его с чрезмерною частотой озарялось беспечной улыбкой, неизменно сопровождавшейся серией прерывистых утробных смешков. Из-за своих габаритов или же благодаря давней дружбе с Бритым, он числился вторым человеком в компании.

Ганджубаса с Юлькой тоже угораздило по разочку задержаться на второй год в одном из классов — обоим скоро исполнялось по восемнадцать. Красавчик Ванька производил стойкое впечатление ловеласа — этакий тонкокостный, белокожий, с замашками сельского интеллигента в первом колене. Матом ругался сдержанно, на спиртное не налегал, зато постоянно вертел какие-то косяки из чистых тетрадных листов, сыпал внутрь нечто непонятное и медленно с наслаждением курил, закатывая под потолок выразительные глаза.

И только Валерон из всего разношерстного, грубовато-неотесанного содружества обнаруживал на лице признаки интеллекта; славы второгодника не вкушал и приходился ровесником Павлу.

Все пятеро были одеты скромно и неброско — видимо, родители лишних денег не имели, как и подавляющее большинство граждан поселившихся в поселке Солнечный…

— А откуда у вас это странное словцо: «долбогрыз»? — осторожно поинтересовался Павел.

Парни заулыбались, а Юлька затараторила:

— Это наше фирменное ругательство! Здесь родилось, в подвале. Когда нашли и расчищали этот тупичок, Ганджубас случайно зацепил Бритого концом длинной трубы по лысине. Ну, Серега и выдал ему без подготовки! С тех пор и прижилось.

— Понятно, — улыбнулся Павел. — А… что такое Ганджубас?

— Не слышал про «ганджубас»? — искренне поражаясь неведению новичка, вылупился на него Клавин.

— Не приходилось.

— Ну ты и салага… Вообще-то ты из центра — тебе простительно, — снисходительно молвил Юрка, разминая в банке тлевший окурок. — Это мы родом из самой жопы Горбатова — с Заводского района, и с детского сада финари в карманах носим. Дурь так нарекли.

— Дурь?..

— Ты и этого, темнота, не сечёшь… — незлобиво проворчал старший товарищ. — Про коноплю базар — ее в Горбатове по всякому кличут: дурь, муть, план, петрушка, ганджубас или просто гандж… Иногда и огурцами называют для конспирации.

— А при чем тут… Иван?

— Тащится он от травки — любит покурить, когда капуста лишняя на кармане заводится. Вон вишь, опять косячину вертит!..

Старчук и впрямь, не обращая внимания на приколы приятелей, скручивал из бумаги самодельную папиросу.

— А кликуха у тебя какая-нибудь имеется? — стукнул пустой бутылкой о столешницу Зубко. — А то все как-то по-домашнему: Паша, да Паша!