Читать книгу "Дочь Афродиты - Филипп Ванденберг"

Ее горячие молитвы, обращенные к Зевсу, были услышаны. Мойры[15]позволили Дафне и ее отцу спрыгнуть с корабля, на котором везли пленных жителей Лесбоса. В шуме и хаосе битвы под Марафоном Дафне удалось доплыть до аттического берега, но ее отец Артемид был принесен в жертву волнам Посейдона. Она выплакала все слезы, проведя несколько часов в страхе, печали и безнадежной тоске. Какой жребий приготовила для нее богиня судьбы Лахесис? Или неотвратимая Атропос уже перерезала нить ее жизни?

Из-за занавески появилась Мелисса. Она принесла пеплум нежного цвета. Заметив растерянный взгляд девушки, женщина успокоила ее:

— Не отчаивайся, дитя мое. Афины одержали победу, хотя все заранее считали битву проигранной. Вся Аттика ликует. Мильтиад разбил войско персов!

Дафна молчала. Она сидела не двигаясь и, казалось, смотрела сквозь Мелиссу. Ее охватил страх. Мелисса подошла к тоненькой обнаженной девушке, привлекла ее к себе и нежно погладила по спине. Она почувствовала, как хрупкое тело девушки напряглось, как бы сопротивляясь, но затем Дафна сдалась и прижалась к ней.

— Не бойся, — ласково произнесла Мелисса. — Аристид избавил тебя от участи рабыни, вырвав из когтей гоплитов. — Она отступила на шаг и осмотрела Дафну. — Он, видимо, понял, что такую девушку, как ты, жалко было бы отдать одному-единственному мужчине.

Дафна вопросительно посмотрела на Мелиссу и сказала:

— Меня учили служить и быть в любовной связи с одним мужчиной. Я умею играть на флейте, петь и водить хоровод. Я знаю, как носить короткий пеплум и длинный праздничный наряд, чтобы привлечь к себе внимание.

— Вот это я и имела в виду, — перебила ее Мелисса. — Ты не из тех девушек, которые часто встречаются на агоре в сопровождении бдительного слуги. Большинство афинянок вялые, как мидийские бабы, глупые, как кулачные бойцы в Палестре, и бесполезные, как рабыни-пафлагонки. У тебя же тело натренировано, как у спартанки, а твоя речь звучит подобно одам Сапфо. Боги не допустят, чтобы ты провела свои дни в женских покоях какого-нибудь алчного похотливого изверга, который будет прятать тебя от всего мира и рассматривать свою супругу только как родительницу соответствующего его статусу количества крикливых детей. И это еще при условии, что твое приданое превзойдет его собственное состояние!

— Мой отец скопил приличное состояние, — подтвердила Дафна. — Он хотел дать его мне в качестве приданого. Но теперь, после персидского нашествия…

— Не думай об этом. Ты молода. Твои голова и тело — настоящее богатство, которого хватит на то, чтобы возместить все потери.

— Но я не хочу продавать себя! — с пылкостью возразила Дафна. — Дома, на Лесбосе, меня учили всем добродетелям жизни.

Мелисса улыбнулась.

— Добродетель! Разве это добродетель — пожертвовать свою жизнь какому-то мужчине только за то, что он будет заботиться о тебе: одевать, кормить и управлять твоим состоянием? Ты, как женщина, обладаешь теми же правами, что и мужчина. И ты ничуть не менее умна и сильна, чем эфеб.[16]Ты только посмотри на этих мягкотелых юнцов! — воскликнула Мелисса. — Когда они идут в школу, каждого сопровождает пустоголовый педагог, который носит доску для письма и присутствует на уроках, чтобы юноша не перенапрягся. В Спарте женщин обучают борьбе. Они сильны и считаются самыми здоровыми и красивыми среди всех эллинских женщин. А что наши юноши? Не успевают они выйти из детского возраста, как к каждому из них уже присматриваются минимум десять мужчин. Наши храбрые военачальники тоже не исключение. Ни Мильтиад, ни Аристид, ни Фемистокл.[17]Говорят, что вражда между Аристидом и Фемистоклом берет свое начало в соперничестве из-за красивого юноши Стесилая с острова Кеос. Каждый из них хотел иметь красавчика только для себя. С тех пор они соперничают где только могут. Это просто чудо, что афиняне выиграли битву, в которой принимали участие два ярых врага. Ведь они бились бок о бок!

— Но в этом нет ничего позорного, если мужчина любит мальчика, — заметила Дафна. — Боги Олимпа служат тому примером: Зевс любил Ганимеда, Аполлон — Гиакинфа, а Посейдон — прекрасного Пелопа. Ведь мужчины более красивый пол!

Мелисса в знак протеста взмахнула рукой.

— Я не говорю о позоре и осуждении подобных увлечений. Но где написано, что мужчины более красивый пол? Я, во всяком случае, считаю, что хоровод мальчиков во время гиакинтий[18]менее привлекателен, чем хоровод девочек в храме Афродиты в Коринфе.

— Ты что, всегда предпочитаешь женщину мужчине? — осторожно осведомилась Дафна.

— О нет! — Мелисса улыбнулась. — Разве я стала бы тогда гетерой? Чувствовать фаллос страстного мужчины… Это возбуждает женщину больше всего на свете! Но это не означает, что женщина не может желать любви и нежности со стороны представительниц своего пола. — При этих словах Мелисса нежно погладила девушку по розовому животу.

Дафна, испугавшись, отступила на шаг и быстро сказала:

— Я воспитана для самых благородных чувств.

— Клянусь Зевсом и его рожденной в пене дочерью Афродитой! — Мелисса громко рассмеялась. — Никто не оспаривает твоего благородства. Но только благородство выше человеческих сил и шатко, как тростник на ветру. Одному кажется наивысшей добродетелью то, что другому представляется порочным. Разве мы, гетеры, порочны, если идем с мужчинами на войну и отдаемся им, чтобы поднять их боевой дух? Ни один эллин так не думает, потому что их жены не рискуют быть рядом с ними на поле битвы. Но враги считают наше поведение порочным. В этом я уверена.

Дафна молча кивнула, надела чистый пеплум, отодвинула в сторону занавеску и, взглянув на остальных женщин, спросила:

— И они все?..

— Конечно. Десять самых желанных афинских гетер для десяти самых выдающихся афинских полководцев. И мы гордимся тем, что…

Мелисса не закончила фразу, потому что из ее рта неожиданно хлынула кровь, заливая одежду.

Дафна в ужасе смотрела на женщину. Она хотела закричать, но не могла произнести ни звука. Девушка увидела, как широко раскрытые глаза Мелиссы закатились, она согнулась и упала ничком. В ее спине торчала стрела.

Остальные женщины, испугавшись, стали вопить и причитать. Одна из гетер указала на рваную дыру, зияющую в палатке.

Отсветы бело-розовой зари играли на колоннах храма Посейдона, стоявшего на высоком утесе мыса Сунион. Снизу доносился шум волн. В святыне, беззащитной перед нападением персидских орд, было тихо и пустынно. Два жреца, спрятавшиеся накануне в складских помещениях, протерли глаза после сна и, оглядываясь, осторожно пробрались к жертвенному алтарю, который был расположен в центре широкой площадки перед храмом. Подойдя к каменной ограде, окружавшей храм, они стали осматривать берег, выискивая врагов.