Читать книгу "Радости земные - Керри Гринвуд"

– Можно войти? – спросил звучный баритон.

– А почему бы нет? – ответила я вопросом на вопрос, внезапно почувствовав слабость в коленях.

Гость закрыл за собой дверь. Горацио, изменив своим привычкам, подошел к нему и, задрав хвост трубой, вежливо промурлыкал приветствие. Дэниел из «Супов рекой» опустился на одно колено и протянул руку Горацио с достоинством и явным удовольствием позволил почесать себя за ушами и пригладить усы.

– Котя, как тебя зовут? – спросил Дэниел. Наконец я обрела дар речи.

– Его зовут Горацио. Это Джекилл, это Хекл. А меня зовут Коринна.

– Приятно познакомиться! – улыбнулся Дэниел нам всем. – А я пришел вас поблагодарить, – добавил он, выдвигая стул и садясь.

Джекилл тут же устроилась у него на ноге. По натуре она киска довольно бесхитростная.

– Да не за что, – пробормотала я. – Еще чуть-чуть, и все бы закончилось очень печально. Не подоспей санитары… Она уже посинела вся. Прямо как вот этот пол…

Я и сама не осознавала, до какой степени разволновалась. Дэниел осторожно вынул ногу из-под Джекилл, снял с себя куртку, набросил ее мне на плечи и заглянул в чуланчик. Достав оттуда бутылку коньяка (обычно я добавляю его в тесто, когда пеку фруктовый хлеб), налил полстакана и протянул мне.

– Похоже, с вами это впервые? – тихо спросил он. – Может, разбавить коньяк водой? Успокойтесь. Все в порядке. Просто вы немного переволновались. Привыкнете.

– Надеюсь, что нет, – сказала я, отпив глоток. Поскольку я почти не пью крепких напитков, я тут же поперхнулась. Дэниел похлопал меня по спине. Он был так хорош собой, что я и без пережитого потрясения вряд ли устояла бы на ногах. Гибкостью и грацией он ничуть не уступал Горацио. Неудивительно, что они друг другу сразу понравились. От куртки исходил его запах – запах чистого мужского тела с легкой примесью какой-то пряности – кажется, корицы. А в его глазах с восторгом утонула бы любая особь женского пола. Даже эта оторва-наркоманка рядом с ним превратилась в пай-девочку. Настоящий чародей! Гадалка Мероу, что живет по соседству, наверняка сказала бы, что у него большая мана. Между тем он, казалось, думал над моими словами, которые вряд ли того заслуживали.

– А ведь вы правы. Не надо привыкать к человеческим страданиям. Но если у тебя такая работа, это неизбежно.

– Какая «такая»?

– Я работаю в «Супах рекой», – просто сказал он, словно это все объясняло.

– А что это, «Супы рекой»?

Глаза у него округлились и стали похожи на два озерца, где плещется форель. Похоже, я его здорово удивила.

– Ведь вы живете в этом городе. Неужели вы никогда нас не видели? Такой розово-зеленый фургон. У нас в городе четыре остановочных пункта. Я работаю в ночную смену, с десяти вечера до четырех утра. Только что закончил.

– Так вот оно что! Вы социальный работник! Разумеется, я видела этот фургон и прекрасно помню, как возмущались Борцы за чистоту Мельбурна, когда он остановился напротив «Макдоналдса» неподалеку от вокзала. Розово-зеленый фургон притягивал к себе бездомных и наркоманов, как мед Соломоновых островов пчел. Если честно, я с трудом представляла себе этого мужичка, сильно смахивающего на кота, в роли социального работника. Словно прочтя мои мысли, он улыбнулся.

– Не совсем. Социальной работе я не обучался. Я вожу фургон. Нам приходится иметь дело с публикой вроде Сьюз, а также с голодными, холодными и обездоленными. Порой наши клиенты представляют реальную угрозу. Поскольку с нами всегда ездит медсестра, они считают, что у нее можно разжиться наркотиками. Вот и пришлось «Супам рекой» на всякий случай обзавестись грубой мужской силой.

– То есть вами, – пробормотала я.

– Вот именно. Дэниел Коуэн, к вашим услугам. Работа в «Супах рекой» – это мицва, благословение, – сказал он. – А мой дед, большой знаток Торы, всегда говорил, что вознаграждение за исполненную мицву – еще одна мицва.

Он усмехнулся. Я уже согрелась и, сняв его куртку, натянула кофточку от своего спортивного костюма. Коньяк горячил кровь. Усталый мозг наконец связал мою профессию с «Супами рекой». Что подают к супу? Что всегда подают к супу?

– Дэниел, скажите, а «Супам рекой» нужен свежий хлеб?

Глава вторая

Я позвонила ветеринару, и он заверил меня, что ни одна человеческая болезнь не передастся через иглу такому закаленному в боях коту, как Хекл. Мой ветеринар – ирландец, и его заверения, да еще и с неподражаемым акцентом, в конечном итоге возымели на меня успокоительное действие. Я переоделась в более презентабельную одежду, которую обычно надеваю для работы в магазине, – брюки, рубашку и жилет – и покосилась на часы. Стрелка уже подобралась к десяти, а я все думала о Дэниеле. Размышлять о нем было куда приятнее, чем о магазине или, например, о том, каким образом подстроить еще одну встречу с этим красавчиком. Он пообещал, что придет за хлебом сам или пришлет кого-нибудь. Второй вариант меня совсем не устраивал. Или, если угодно, не удовлетворял. Хочу, чтобы он явился собственной персоной, и точка. Даже если от этого попахивает дедушкой Фрейдом – ничего не поделаешь.

«Хотя с какой это стати такому великолепному мужчине считать меня привлекательной?» – подсказывал разум, но зацикливаться на столь неприятной мысли я не стала. Не могу же я изо дня в день заниматься самоедством, хотя для толстушек это почему-то считается нормой. Самоедство отравляет жизнь. Да, я толстая, но в этом нет моей вины и тем паче греха, хотя рекламные ролики и уверяют в обратном. И вообще – я это я, такой уж уродилась, но сегодня утром боги почему-то обратили внимание именно на мою булочную, так что нечего их гневить. Ведь они могли с таким же успехом заглянуть в «Пещеру Сивиллы», к моей соседке Мероу.

Люблю осень в Мельбурне. Ночи холодные, а дни солнечные, да и температура – что надо, особенно если в детстве и юности приходилось прятаться под деревом, спасаясь от палящих лучей. Солнце медленно сползало вниз, и утренняя суета постепенно сходила на нет. Замученные толкотней горожане, расхватав мою свежевыпеченную продукцию – маффины с пылу с жару, круассаны с маслом, плетенки с сыром и ветчиной, – второпях жевали, прихлебывая кофе и омрачая утреннюю трапезу вздохами по поводу растущей дороговизны. А потом мои посетители в костюмах от Гуччи и Армани, постукивая каблуками, с кейсами под мышками, разбежались по своим офисам. А я, нехорошая девочка, сижу себе и радуюсь, что больше не надо принимать участие в ежеутренних забегах под девизом: «Кто раньше – ты или босс?». Бедолаги! Сидят в офисах день-деньской и ждут не дождутся, когда босс отвалит домой. Я же после обеда закрою булочную, а вечером, вполне возможно, меня ждет встреча с великолепным мужчиной. Похоже, жизнь налаживается.

Горацио, как обычно, восседал на прилавке рядом с кассовым аппаратом – он любит это место, потому что каждый раз, пробивая чек, я его глажу. А может, ему оттуда удобней наблюдать за людьми. Кто их, котов, поймет… Как-то раз один местный кошконенавистник сообщил куда следует о вопиющем нарушении гигиены, и ко мне в булочную пожаловал инспектор из санэпидемнадзора. В результате целых полчаса представитель власти общался с Горацио, внушая моему коту, какой он весь из себя замечательный (хотя Горацио в этом не сомневается, он не прочь лишний раз послушать дифирамбы), а жалоба элурофоба так и осталась без ответа. Думаю, если Горацио не вздумает почивать на лотках с хлебом, нам ничто не грозит. Во всяком случае, пока у нас этот инспектор.