Читать книгу "Полет аистов - Жан-Кристоф Гранже"

— Я орнитолог-любитель. Мы с ним планировали запустить образовательную программу о птицах.

— О каких?

— Главным образом о белых аистах.

— Какая у вас специальность?

— Я только что закончил обучение.

— Какое? По орнитологии?

— Нет. По истории и философии.

— А сколько вам лет?

— Тридцать два.

Инспектор тихонько присвистнул.

— Вам здорово повезло: вы имели возможность так долго заниматься тем, что вас увлекает. Мне столько, сколько вам, а я уже тринадцать лет работаю в полиции.

— История меня вовсе не увлекает, — сурово возразил я.

Дюма уставился в стену напротив. На его губах мелькнула мечтательная улыбка.

— Уверяю вас, работа в полиции тоже не кажется мне увлекательной.

Он опять посмотрел на меня:

— Как вам кажется, когда умер Макс Бём?

— Думаю, позавчера. Семнадцатого вечером сторож видел, как Макс поднялся в гнездо, однако не видел, чтобы он оттуда спускался.

— По-вашему, отчего он умер?

— Не знаю. Может, стало плохо с сердцем. И тогда аисты начали… его клевать.

— Я видел тело до начала вскрытия. Может, вам еще есть что добавить?

— Нет.

— Вам надо будет подписать ваши показания в комиссариате, он находится в центре. Все оформят ближе к полудню. Вот адрес. — Дюма вздохнул. — Эта история с гибелью Бёма наделает много шума. Он ведь был знаменитостью. Вы, наверное, знаете, что это он вернул аистов в Швейцарию. Мы здесь придаем подобным вещам большое значение.

Он помолчал, потом усмехнулся и продолжил:

— Забавная у вас рубашка… очень подходит к случаю.

Я ждал этого замечания с самого начала. Из затруднительного положения меня вывела маленькая плотная брюнетка, которая вышла в коридор. Она была в белом халате, испачканном кровью, на ее морщинистом лице пятнами рдел румянец. Эта женщина, должно быть, многое повидала, такую не проведешь. Она носила туфли на высоком каблуке, и при каждом ее шаге раздавался громкий стук, что казалось очень странным в этом ватном царстве тишины. Она подошла к нам. От нее сильно пахло табаком.

— Вы здесь по поводу Бёма? — спросила она хриплым голосом.

Мы встали. Дюма представил нас:

— Это Луи Антиош, студент, друг Макса Бёма. — В голосе инспектора я услышал иронические нотки. — Именно он обнаружил тело сегодня ночью. А я инспектор Дюма, федеральная полиция.

— Катрин Варель, кардиохирург. Вскрытие затянулось, — произнесла она, вытирая лоб, покрытый капельками пота. — Случай оказался более сложный, чем предполагалось. В первую очередь из-за ран. Отверстия от ударов клювами, довольно глубокие. Кажется, его нашли в гнезде аистов. Что же он там делал, боже ты мой?

— Макс Бём был орнитологом, — пояснил Дюма довольно холодно, — странно, что вы этого не знаете. Он был очень знаменит. Он охранял аистов на территории Швейцарии.

— Ах, вот оно что… — протянула женщина с сомнением.

Она достала пачку коричневых сигарет и закурила. Я заметил, что в помещении висит табличка, запрещающая курить, и понял, что эта женщина — не швейцарка. Она выпустила длинную струю дыма и вновь заговорила:

— Вернемся к вскрытию. Несмотря на многочисленные раны — их описание вы получите сегодня утром, — ясно, что этот человек умер от сердечного приступа, вечером семнадцатого августа, примерно в восемь часов. — Она повернулась ко мне. — Если бы вы его не нашли, запах вскоре встревожил бы посетителей. Но кое-что мне кажется особенно странным. Вы знали, что Бём перенес трансплантацию сердца?

Дюма вопросительно взглянул на меня. Доктор Варель продолжала:

— Когда мои коллеги наткнулись на длинный шрам на уровне грудной клетки, они позвали меня, чтобы я следила за ходом вскрытия. Факт трансплантации не вызывает никаких сомнений: прежде всего, имеется характерный рубец от вскрытия грудной клетки, затем, обнаружены чрезмерные сужения полости перикарда, что свидетельствует о хирургическом вмешательстве. Кроме того, я отчетливо разглядела следы швов на аорте, легочной артерии, левом и правом предсердиях, — их наложили при трансплантации нерассасывающимися нитями.

Доктор Варель снова выдохнула облако дыма.

— Операция явно была сделана довольно давно, — продолжала она, — но новый орган прекрасно прижился, обычно мы обнаруживаем на пересаженном сердце множество белесых шрамов, образующихся на месте отторжения тканей, — иными словами, на месте некроза мышечных клеток. Можно сказать, случай Бёма очень интересный. И судя по тому, что я увидела, парень, сделавший ему операцию, был мастер своего дела. Впрочем, я уже навела справки: ни у кого из наших врачей Макс Бём не наблюдался. Вот вам, господа, маленький секрет, который следовало бы раскрыть. Со своей стороны я тоже проведу расследование. А что касается причины смерти, то в ней нет ничего необычного. Банальный инфаркт миокарда, случившийся примерно пятьдесят часов назад. Еще бы, туда было не так просто забраться. Бём умер без мучений, если это может вас утешить.

— Что вы хотите сказать? — спросил я.

Варель выпустила мощную струю никотина в стерильное пространство.

— Трансплантированное сердце не связано с нервными окончаниями. Поэтому никакой особой боли при сердечном приступе не бывает. Макс Бём не почувствовал, что умирает. Вот так-то, господа. — Она повернулась ко мне. — Вы займетесь организацией похорон?

Я на секунду заколебался.

— К сожалению, мне предстоит отправиться в путешествие… — пробормотал я.

— Ладно, — ответила она. — Потом разберемся. Свидетельство о смерти будет готово утром. — Она обратилась к Дюма: — Я могу поговорить с вами еще минуту?

Инспектор и врач попрощались со мной. Дюма добавил:

— Не забудьте около полудня зайти подписать ваши показания.

Потом они ушли в глубь коридора, он со своим удивительно спокойным видом, она на своих грохочущих каблуках. Однако сквозь их стук я все же расслышал, как женщина негромко сказала: «Знаете, тут есть одна проблема…»

4

Снаружи уже занималась заря, сонные улицы освещались ее тусклым светом, и тени предметов отливали металлом. Я ехал по Монтрё, не обращая внимания на сигналы светофоров и направляясь прямиком к жилищу Бёма. Не знаю почему, но перспектива следствия по делу о смерти орнитолога пугала меня. Я собирался уничтожить все касающиеся меня документы и втихомолку вернуть деньги в ассоциацию, не посвящая в это полицию. Нет следов — нет и следствия.

Из осторожности я оставил машину в сотне метров от шале. Сначала проверил, нет ли фиксатора на дверном замке, потом вернулся к машине и нашел в сумке карточку-закладку из гибкого пластика. Просунул ее в щель между дверью и наличником и терзал замок до тех пор, пока мне не удалось поддеть язычок замка. Наконец, я смог бесшумно отворить дверь, слегка надавив на нее плечом. И вот я очутился в доме покойного господина Бёма. В полумраке его жилище казалось еще более тесным и душным, чем раньше. Теперь это был дом мертвеца.