Читать книгу "Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли - Хорас Маккой"

Нескладный итальянец Марио Петрони и щуплая блондинка Джеки Миллер под жидкие аплодисменты поднялись на сцену. Они что-то сказали Рокки, а потом принялись отбивать чечетку, причем делали это очень плохо Впрочем, казалось, ни Марио, ни Джеки не отдавали себе отчета, что их чечетка никуда не годится. Когда они закончили, несколько человек бросили на площадку монеты.

— Погуще, дорогие друзья, — призвал Рокки. — Пусть прольется серебряный дождь! Погуще, погуще.

О площадку звякнули еще несколько монет. Марио и Джеки их собрали, проходя возле нас.

— Сколько? — спросила Глория.

— Семьдесят пять центов, — ответила Джеки.

— Откуда ты, малышка? — спросила Глория.

— Из Алабамы.

— Это и видно.

— Нам бы тоже нужно подготовить номер, — сказала Глории. — Немного подзаработать не помешает.

— Радуйтесь, что ничего не умеете, — вмешался Марио, — эти выступления — лишняя морока, да и ногам не на пользу.

— Вы уже слышали насчет дерби? — спросила Джеки.

— А что это?

— Какие-то гонки, кажется. В следующем перерыве нам, видимо, скажут, в чем дело.

— Да, дело начинает забирать круче, — заметила Глория.

5

ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЕ — СОВЕРШЕНИЕ УБИЙСТВА ПЕРВОЙ СТЕПЕНИ…

5

В раздевалке Рокки Граво представил нам Винцента (Сокса) Дональда, одного из организаторов марафона.

— Послушайте, ребята, — сказал Сокс, — не расстраиваетесь из-за того, что люди пока почти не ходят на марафон. Чтобы раскрутить подобное мероприятие, нужно время. Вот мы и решили придумать нечто совершенно новое, что наверняка привлечет зрителей. А теперь я расскажу, о чем речь. Мы нарисуем на площадке овальную беговую дорожку, ну как на стадионах, и каждый вечер здесь будут проводиться пятнадцатиминутные забеги. Участвуют все пары. Проигравшие дисквалифицируются. Гарантирую, после этого сюда повалят толпы народу.

— Ну да, включая безбилетников, — хмыкнул кто-то.

— Внутри овала разместим несколько раскладушек, — продолжал Сокс, — и доктор со своим персоналом по время дерби будут наготове. Если кто-то из участников сойдет с дистанции, его партнеру два круга будуг засчитывать за один. Вот увидите, ребятки, народ к нам так и повалит. Подождите, если дела пойдут, тут еще появятся тузы из Голливуда… Ну а что с питанием? У кого-нибудь есть жалобы? Отлично, ребята, мне это нравится. Если вы поддержите нас, мы поддержим вас.

И мы вернулись на площадку. Никто из участников не нашел что возразить. Видно, они считали хорошей идеей все, что способно привлечь сюда людей. Когда я присел на барьер, ко мне подошел Ролло. Оставались еще две минуты перерыва перед новым двухчасовым туром.

— Не сердись на то, что я тебе говорил, — сказал он. — К тебе это не относится, только к Глории.

— Я знаю. Глория в порядке. Просто она зла на весь свет, вот и все.

— Постарайся ее утихомирить.

— Тяжело, но сделаю, что смогу, — пообещал я.

Потом взглянул на дверь женской раздевалки и с удивлением увидел, что Глория и Руби выходят на площадку вместе. Я пошел им навстречу.

— Что ты думаешь о дерби? — спросил я Глорию.

— Лучший способ от нас избавиться, — ответила она.

Свисток возвестил о начале следующего тура.

— Сегодня тут не больше ста человек, — заметил я.

Я положил руку Глории на плечи, она обняла меня за талию, и так мы ходили по паркету. Это разрешалось. Первую неделю марафона нужно было танцевать все время, но потом уже было достаточно просто непрерывно двигаться. Вдруг я увидел Джеймса и Руби, они приближались к нам, и по лицу Джеймса я понял — что-то не в порядке. Хотел было избежать встречи, но деваться было некуда.

— Я тебе говорил, чтобы ты оставила мою жену в покое. Ты что, не слышала? — накинулся он на Глорию.

— Пошел ты в джунгли, орангутанг, — огрызнулась она.

— Минутку, — вмешался я, — что происходит?

— Она опять приставала к Руби! — рявкнул Джеймс. — Только отвернусь, она ее снова донимает.

— Да плюнь ты, Джим, — сказала Руби, пытаясь оттащить мужа в сторону.

— Нет, не плюну. Я же говорил тебе, чтобы ты держала язык за зубами, ты что, забыла?

— Иди-ка ты отлей…

Прежде чем Глория успела договорить, он заехал ей так, что она больно стукнулась о мое плечо. Оплеуха была жуткая. Этого я так оставить не мог и, размахнувшись, заехал кулаком Джиму в зубы. Он врезал мне левой под ложечку, и я полетел на пары, танцевавшие поблизости. Это меня и выручило, позволив не растянуться на паркете. Тут он бросился на меня, и мы с ним сцепились. Я пытался заехать ему коленом промеж ног, чтобы вырубить его. Это был мой единственный шанс.

Над ухом залился свисток, и кто-то ухватил нас обоих. Это подоспел Ролло Петерс. Он-то нас и растащил.

— Ну хватит, прекратите! — рявкнул он. — Что происходит?

— Ничего, — сказал я.

— Ничего, — сказала Руби.

Ролло поднял руку и помахал стоявшему на сцене Рокки

— Попрошу музыку, — произнес Рокки, и оркестр заиграл.

— Ну, расходитесь, расходитесь, — разгонял Ролло танцоров, наблюдавших за стычкой, и те стали медленно расходиться по местам. — Пошли, пошли, — поторапливал он их.

— В следующий раз я тебе глотку перережу! — крикнул напоследок Джеймс Глории.

— Да иди ты на…! — не заставила себя ждать Глория.

— Заткнись! — не выдержал я и утащил ее в угол, где мы остановились, переминаясь на месте. — Ты сдурела? — спросил я. — Почему бы тебе не оставить Руби в покое?

— Не волнуйся, ей я больше слова не скажу, хочет плодить ублюдков — ее дело.

— Здравствуй, Глория, — произнес чей-то голос.

Мы оглянулись. В ложе, в первом ряду кресел у самого барьера сидела пожилая женщина. Я не знал, как ее зовут, но это была весьма приметая старушка. На марафон она ходила каждый вечер и всегда приносила с собой плед и ужин. Как-то вечером она завернулась в плед и осталась на всю ночь. Было ей лет шестьдесят пять.

— Здравствуйте, — ответила Глория.

— Что там случилось? — спросила старушка.

— Ничего, — отмахнулась Глория. — Так, небольшая стычка.

— Как вы себя чувствуете?

— Все пройдет, — заверила Глория.

— Моя фамилия Лейден, — представилась старушка. — А вы — та пара, за которую я болею.

— Спасибо, — кивнул я.

— Я тоже хотела участвовать, — продолжала миссис Лейден, — но меня не допустили. Мол, я слишком стара, но мне ведь только шестьдесят.