Читать книгу "Синдикат киллеров - Фридрих Незнанский"

И не приснятся, хотелось ему надеяться. Потому что несли они, эти «новые», не нормальную и здоровую, как пишут для них в учебниках по бизнесу, конкуренцию, а полнейшее беззаконие. Недавние еще комсомольские работники, быстро разобравшиеся в сути прежней власти и с аппетитом вкусив от нее, они и в новых условиях применяли только одно правило: успей урвать. И на этом пути безжалостно сметали любое препятствие, даже если это человеческая жизнь. Так за что же их жалеть? Пусть стреляются...

Когда-то Иван Федорович, батя, демобилизованный старшина взвода разведчиков, увидев, как «резвилась» в Куйбышеве на набережной послевоенная молодежь, заметил как бы между прочим: «Я, сынок, полтора десятка фрицев на своем горбу че­рез нейтралку перенес, один против троих завсегда могу выйти, но этих твоих «романтиков», честно говоря, побаиваюсь. У них же, мерзавцев, по шилу за каждым голенищем, они как волчата лезут, не чуя ни закона, ни страха...» Давно уже на кладбище отец, и неизвестно, что бы он сказал, увидев нынешних «крутых», но слова его по сей день помнит Молчанов и на всякий случай избегает темных переулков и одиноких вечерних прогулок. Береженого, известно, и Бог бережет.

Приглашенный на ответственное совещание в Газпром, который начал, по словам первого зама генерального Леонида Дергунова, поистине грандиозную программу, Молчанов, прилетев из Самары вместе с помощником и шофером-телохранителем, первым делом сел в свою машину, которую подогнали из совминовского гаража, и отправился в гостиницу «Россия». День был воскресный. Проводить заседания в выходные стало каким-то дурным поветрием в нынешнем руководстве, наверное, хотели, чтобы народ думал: гляди-ка, наши-то начальнички ночей не спят, все о нас пекутся! Для дела никогда не жалел выходных Молчанов, но не для болтовни же...

В общем, подъехав к «России», он передумал и не сам пошел, по обычаю, к дежурной с волжской авоськой, а послал к Валентине Петровне Гришу, секретаря своего, толкового мужика, знающего субординацию, экзерцицию и экзекуцию, как говорил он сам о себе, чтобы тот взял у администраторши ключ от номера на «юге» и ждал хозяина, не отлучаясь от гостиницы. Да и не собирался Молчанов засиживаться в Газпроме, своих дел хватало по горло.

Совещание провели в старом здании на Мясницкой, где имелся небольшой, очень уютный конференц-зал и где не раз бывали легендарные Эрвье и Салманов, отцы Самотлора, Уренгоя и Медвежьего, кинувшие Брежневу и его команде такую жирную кость, что с ней и по сей день кое-кто не может расстаться.

Ну, причина совещания, как и его суть, скоро стали ясны Молчанову. Газпром начал стремительно расширять сферы своей деятельности, занялся проблемами нефти, ее переработки и так далее. И ему также надоело терпеть беспринципность индивидуалистов, иными словами — конкурентов. Собственно, у Молчанова тактика, а в общем, и стратегия Газпрома возражений особых не вызывали. Он прекрасно понимал, что времена могучих одиночек прошли. Просто надо грамотно распределять силы, а не откусывать воровски края, подобно амазонским пираньям. У него и твердый уговор на этот счет с Дергуновым имелся. И с Сучковым, бывшим генеральным, которого новый премьер, Силаев, к себе в замы забрал. Так что с ним-то в порядке, пусть себе другие затылки чешут. Он и нужен-то был Лене скорее для компании, для морального, так сказать, давления на строптивых.

Поэтому после недлительного делового разговора, больше похожего на зачтение меморандума, Молчанов поднялся, чтобы раскланяться. Но его попросил задержаться Дергунов. Уединившись, поговорили о том, о сем, о переменах в правительстве, о новой частной судоходной компании, которую организовал в Новороссийске их общий знакомый, бывший зам по судостроению Антон Тарасюк. А после Леня предложил Молчанову провести этот вечер вместе. К хорошему человеку, сказал, съездим, пора и тебе, чертушке дремучему, на люди показаться. Намекнул, что скоро станет он на таежную корягу похож.

А хорошего этого человека Молчанов и сам прекрасно знал, видеться только приходится редко, поскольку не особо почитал Владимир Иванович его бесцельные веселые сборища. Воспитанный в добрых старых традициях, он в собственной семье вел себя строго, по-хозяйски, не терпел у детей безделья и считал, что каждый должен сам зарабатывать на свою жизнь. Это была не скупость, все жили в полном достатке, это был раз и навсегда заведенный порядок, который не нарушался. И слава Богу.

В отличие от большинства новых российских предпринимателей Владимир Иванович не ставил перед собой в качестве конечной цели приобретение одного из Канарских островов, квартала в Барселоне или, на худой конец, виллы в Майами.

Схема его была проста: с каждой тонны добытой, проданной или переработанной нефти он имел личных, скажем так, несколько десятков долларов. Половина этой суммы, помноженная на количество тонн, лежала в швейцарском банке, принося приличные дивиденды. Другая же половина шла на приобретение новейшего оборудования, технологию, модернизацию производства, расширение сферы услуг и тому подобное. То есть Молчанов старался всегда быть предусмотрительным и рачительным хозяином.

Но если бы его спросили, какое удовольствие от своей деятельности он получает, ибо предпочитает не замечать ни праздников, ни выходных, он бы, вероятно, ответил так: душа поет, когда видишь, как к моим бензоколонкам выстраиваются очереди ма­шин, когда по дорогам страны катят автоцистерны с горючкой и номерами наших волжских городов. Он чувствовал себя отцом дела, но и понимал, что без его жесткой руки оно может быстро развалиться. Растащат, мерзавцы, по мелочам, лишь бы собственные карманы набить да куда-нибудь смыться, под жаркое солнышко.

И еще одну породу людей терпеть не мог Мол­чанов. Подкузьмил, конечно, прошлогодний август. Многие умные и ценные головы полетели. А эти крикуны, вчерашние митинговые голодранцы, интеллигенция вонючая, мгновенно кинулись на опустевшие места профессионалов с единой, разумеется, целью: хапать и хапать. Как их ни называй — правозащитники всех мастей или перекрасившиеся коммунисты, побросавшие в плевательницы свои партбилеты, — это они всем скопом устремились к власти и быстренько под шумок захватили ведущие посты в государстве. Может быть, когда-то и утрясется, потому что обязательно должны они обожраться в своих руководящих креслах, задраться наконец: а что же дальше? Ведь если так будет бесконечно, снова экспроприация начнется, да такая, какой еще мир не видел.

Ну а пока суд да дело, прав Леня, друг за дружку надо держаться. Только крепкий кулак может этот базар успокоить. А если вам так уж необходимы для болтовни с высоких трибун плюрализм, либерализм и оппозиция — валяйте! Партии вам нужны? Будут. Найдутся и для вас лишние деньги... Работать не мешайте!

Мешающий делу мог с ходу себя зачислить в личные враги Молчанова. Убивать его? Зачем, есть не­мало других, вполне цивилизованных способов убрать с дороги. Крайние меры для крайних случаев. Вообще-то государство должно бы само этим заниматься. Но когда поглядишь, в чьих руках твоя защита, слезы же горькие текут от такой перспективы.

Владимир Иванович поднялся на лифте на свой этаж и пошел по длинному коридору. Какая-то все публика попадалась непонятная. В Москве, читал он в газетах, начали уже чечню из гостиниц выгонять. А ты поди разберись — чеченец он или абхаз какой-нибудь... Все без ума, потому что город превратился в сумасшедший базар, где на каждом шагу задубевшие, усатые физиономии, а в ушах не смолкают гортанные кавказские крики. В общем, не Россия стала, а всеобщий бардак.