Читать книгу "Заря цвета пепла - Владимир Свержин"

— Вдруг подумалось, что прозвище славного предка французской королевской династии графа Парижского, герцога западных франков Гуго — Капет, на старофранцузском как раз и означает «шляпа». По-моему, это символично.

— А то! — согласился Лис. — Значит, дело таки в шляпе. Вот теперь они со своим Капетом по кругу и пошли — подайте, не минайте…

Между тем, пройдя все указанные горластым мальчишкой повороты, мы почти уперлись в кованые ворота, на которых красовался герб рода де Бурбон-Конде. У калитки с ружьями на плечо стояли рослые солдаты в мундирах русской армии, но с французскими лилиями на гренадерских шапках.

— Bonjour, месье, — приветствовал я. — Мы по приглашению его высочества.

Переговоры с караульным начальником не заняли и пяти минут. Сверившись со списком, он поклонился и отправил посыльного оповестить принца о нашем прибытии. Вскоре я, как обычно, оставив Лиса разведывать обстановку, входил в приемную несломленного меча Франции — принца Луи-Жозефа Конде.

Высокий, подтянутый, в российском генеральском мундире с орденами Святого Духа и Святого Людовика на груди, он казался воплощением аристократизма, осколком былой эпохи. Рука картинно опиралась на вызолоченный эфес шпаги. Суровое лицо казалось преждевременно состарившимся, но холодные глаза смотрели твердо и требовательно. Я протянул принцу опечатанный пакет, совсем недавно полученный от Колонтарева.

— Вальтаре Камдель, барон де Вержен, — прочитал вслух хозяин дома, — в прошлом — капитан пикардийских шевальжеров[5]. — Его высочество пробежал взглядом еще несколько строк и поднял на меня глаза. — Герцог Ришелье рекомендует вас как храброго воина и отменного бойца, обладающего к тому же редкой сообразительностью.

Я молча склонил голову и прижал руку к груди, активизируя закрытую связь.

— Лестная оценка. — Принц закончил изучать документ и положил его на вызолоченный столик красного дерева. — Я так понимаю, все последние годы вы жили в Одессе под крылом герцога, а сейчас решили присоединиться к нам. Почему?

— Почему не участвовал ранее или почему решился теперь?

— И то и другое.

— Приходил в себя после ранений, а кроме того, наши силы, увы, слишком малы, чтобы вести правильную войну с узурпаторами. А идти на смерть просто, чтобы показать, что не боишься ее, как делали оставшиеся в Париже аристократы, заранее выбривая затылок, дабы не утруждать палача у гильотины, — как по мне, глупое позерство.

— Вы не одобряете их, месье?

— Нет.

Принц молча подошел к приоткрытому окну, из-за которого слышались звуки команд и бряцанье возвращаемых к ноге ружей.

— Думаю, ваше мнение здесь мало кто разделяет, — не глядя на собеседника, бросил Конде. — Не стоит им делиться с офицерами, если не желаете получить вызов на поединок.

Я пожал плечами:

— Я ли убью, меня ли убьют, это ни на йоту не приблизит нас к цели и не сделает осмысленней смерть несчастных, оставшихся во Франции.

Луи-Жозеф повернулся, всматриваясь в мое лицо.

— О храбрости и воинском искусстве вашем в сопроводительной грамоте написано в самых лестных выражениях. Хочется также верить, что у вас и впрямь такой холодный ум, как представляется. И все же вы откликнулись на призыв. Отчего?

— Тому есть две причины. Во-первых, я считаю все происходящее во Франции опасным безумием, трагедией моей родины и полагаю долгом любого дворянина способствовать его искоренению. Во-вторых, герцог Ришелье обмолвился, что вы пожелали наладить доверительные отношения с неким генералом Бонапартом.

— Герцогу не стоило распространяться об этом, — скривился Конде. — Однако раз уж вы здесь, скажу прямо — да. Но и что с того?

— Моя любимая матушка — урожденная графиня де Марбеф. Шарлин де Марбеф.

— Весьма приято об этом узнать, но вы не ответили на вопрос.

Я выжидательно поглядел на собеседника, выдерживая паузу.

— Что из этого следует? — повторил тот.

— Она младшая сестра покойного губернатора Корсики — маркиза де Марбефа, настоящего отца Наполеона, а также некоторых его братьев и сестер.

— То есть, по сути, вы — двоюродный брат генерала Бонапарта?

— Так и есть.

— У вас есть подтверждения этому факту?

— Да, у меня сохранилось письмо дяди к моей дорогой матушке. В нем он просит принять в замке госпожу Летицию Бонапарт и помочь ей разрешиться от бремени.

— Но ведь Наполеон был рожден в Аяччо, на Корсике.

— На этот счет имеется другое письмо дяди Луи, где он в подробностях описывает, как местный кюре не хотел крестить привезенного в Аяччо младенца, названного матерью Наполеоном, и как ему пришлось лично вмешаться, чтобы сломить упорство преподобного отца.

— Вы полагаете, Наполеон знает об этом?

— Несомненно. Госпожа Летиция не слишком скрывала отношения с моим дядей, а Шарль Бонапарт, который сам был не дурак по женской части, охотно закрывал глаза на шалости жены в обмен на расположение и финансовую поддержку могущественного вельможи. Впрочем, поглядите на любой портрет этого корсиканца. Мало найдется южан с серыми глазами. Во всяком случае, и покойный месье Шарль Бонапарт, и госпожа Летиция черноглазы. В отличие от моего дорогого родственника, который, полагаю, вы помните, был невысокого роста, коренаст и имел такие же серые глаза, как у генерала Бонапарта и, к слову сказать, у его собственного законного сына.

На лице принца Конде появилась гримаса задумчивости, смешанная с плохо скрытым торжеством.

— Стало быть, он бастард… Ну, по сути, это ерунда. Помнится, Орлеанский бастард, граф Дюнуа, немало потрудился, чтобы возвести на трон Карла VII в годы Столетней войны. Отчего же теперь бастарду де Марбефа не возвести на трон короля? — Он подошел ко мне и протянул руку. — Как доносят наши люди из Франции, несмотря на свои бретонские корни, Наполеон унаследовал корсиканское отношение к родне. Он боготворит матушку и любит братьев и сестер, прощает им любые выходки, подчас не самого благородного свойства. Так что, друг мой, есть шанс, что удастся заставить генерала выслушать вас и склонить к союзу… — На суровом лице военачальника появилось то выражение скрытого ликования, какое бывает у полководца на поле боя, когда видишь, что враг через минуту угодит в расставленную для него западню. — Если понадобится, можете обещать ему золото, титул герцога, меч коннетабля[6], да буквально все, кроме, пожалуй, короны. — Принц улыбнулся собственной шутке, и я с трудом скрыл тяжелый вздох. — Что ж, дерзайте! Вы получите документы, мундир и деньги, которые позволят добраться до Парижа. Я также передам вам пароли и адреса верных людей, оставшихся в столице. А дальше — не только все мы, не только наследник престола, но вся Франция ждет от вас подвига!