Читать книгу "Мечта дилетантов - Чингиз Абдуллаев"

— Может, они видели, как он вынимал нож из тела убитого? ВДревнем Риме в таких случаях говорили, что не следует торопиться с обвинениями,может, этот человек только решил помочь жертве.

— Не получается, — безжалостно заявила Сабина, — они видели,как он несколько раз ударил ножом. Он был весь забрызган кровью Паушкина. Ножприобщен к делу в качестве вещественного доказательства.

— Если обстоятельства дела именно таковы, как вы сказали, тоя не совсем понимаю, чем именно могу помочь вам или вашему дяде. Извините меня,Сабина, но я привык говорить правду.

Она вздохнула. Протянула руку к пачке сигарет, достала одну,щелкнула зажигалкой, закурила. И немного помолчав, сказала:

— Я даже не знаю, как именно вы можете нам помочь. Только яв вас очень верю. Я столько слышала о ваших способностях. Говорят, что вы самыйлучший эксперт, самый проницательный аналитик. Вы умеете распутывать самыезапутанные дела, умеете находить то, чего не видят другие.

— Но не в данном случае, — недоуменно ответил Дронго, — какможно помочь человеку, который зарезал своего подчиненного на глазах у двоихсвидетелей и сам признается в этом преступлении. В моей практике бывалиневероятные случаи, но здесь явное убийство, и я не представляю, как можнопомочь вашему дяде?

— Не знаю. Я действительно не знаю. Его адвокат говорит, чтоесли бы не этот нож, то возможно ему удалось бы переквалифицировать статью наменее тяжкую. Просто умышленное убийство. А так получается, что он заранееготовился к этому преступлению.

— Какой был нож?

— Охотничий. Большой нож с характерными зазубринами. Такими,наверно, режут крупных зверей, медведей или кабанов.

— Это был нож вашего дяди? Он вообще охотник?

— Нет. Я часто бывала у них дома и никогда не видела этогоножа. И его жена ничего не знала об этом ноже. Мой отец действительно охотник,а мой дядя вообще не любил охоты.

— Тогда откуда нож?

— Не могу понять. Но дядя утверждает, что это его нож.

— Интересно. Вице-президент банка зарезал охотничьим ножомсвоего сотрудника. Впервые в жизни слышу о таком случае. Они давно были знакомыдруг с другом?

— Не очень. Паушкина перевели из филиала в Московскойобласти. А дядя Ахмед работал в банке уже восемь лет. Прошел путь довице-президента банка. И все считали, что он скоро будет первым вице-президентомбанка.

— Почему?

— Первый вице-президент должен был уходить на пенсию. Емууже шестьдесят пять. Ребрин Дмитрий Григорьевич. Все считали, что его заменитАхмед Абасов. В банке об этом говорили уже не стесняясь.

— И Ребрин об этом знал?

— Разумеется, знал.

— А кто президент банка?

— Гольдфельд Иосиф Яковлевич. Очень известный финансист. Егофотографии часто мелькают в разделах светской хроники. Возможно, вы его видели.Он любит бывать на разных мероприятиях.

— Как он относился к вашему дяде?

— Очень хорошо. Гольдфельд фактически один из главныхакционеров банка. И именно он все время продвигал моего дядю и готовилсясделать его своим первым вице-президентом.

— А ваш дядя вместо того чтобы спокойно дождатьсяназначения, нашел охотничий нож и приехал в отель, чтобы зарезать своегосотрудника. Глупо получается. Где он работал до того, как прийти в «Универсал»?

— В Сбербанке. Пять лет. Потом еще шесть или семь лет в«Петрокоммерцбанке». А затем пришел в «Универсал».

— Значит, он работал финансистом почти двадцать лет. Верно?

— Да. Больше двадцати лет.

— Работал в финансовой области, где требуется выдержка,спокойный анализ, терпение, умение работать с клиентами. И такой человек вдругберет нож и едет убивать своего сотрудника. Кстати, почему не на работу? Почемунужно было ехать в отель?

— Вот поэтому я и пришла к вам, — она потушила сигарету впепельнице, — я тоже начала задавать эти вопросы. Ведь, если он хотел убитьэтого Паушкина, то зачем нужно было ехать за ним в отель, рискуя не найти тамсвоего сотрудника. Легче было просто убить его в самом банке. Хотя следовательпрокуратуры считает, что все понятно. Вечером Паушкин ушел раньше обычного. Икто-то вошел в его кабинет и все там перевернул. Следователь считает, что этосделал мой дядя. Там нашли отпечатки его пальцев. Он говорил об этом адвокату.Дядя сначала ворвался в комнату Паушкина, разгромил весь кабинет, а затемпоехал в отель, чтобы найти и убить его.

— Когда заканчивается рабочий день в банке?

— В шесть, как обычно.

— Где находится центральный офис банка?

— На Тверской.

— Оттуда до отеля совсем недалеко. Даже с учетом пробок, —задумался Дронго, рассуждая вслух. — Если считать, что ваш дядя вошел в кабинетПаушкина, устроил там разгром и затем вышел, то после этого прошло полторачаса, прежде чем он появился в отеле, где нашел свою жертву. Многовато длясостояния аффекта. А ведь вы говорили, что он был забрызган кровью. Значит,нанес несколько ударов.

— Девять, — кивнула Сабина, — медицинская экспертизаустановила, что девять ударов.

— Что-то не получается, — медленно произнес Дронго, — позакону любое противоречие должно толковаться в пользу обвиняемого. Сначаланеизвестно откуда появившийся нож, затем разгромленная комната Паушкина. Ипоявление вашего дяди в отеле. Откуда он узнал, в каком номере находитсяПаушкин. Он у кого-то об этом спрашивал?

— Не знаю, — растерялась Сабина, — по-моему, следователь непроверял этой версии.

— И мотив, — напомнил Дронго. — Зачем ему убиватьзаместителя начальника отдела. Или тот метил на его место?

— Нет. Конечно, нет. Куда Паушкин, а куда Ахмед Абасов.Расстояние как от Земли до Луны.

— Тогда какой мотив? Что написал следователь?

— Личная неприязнь.

— Это не объяснение.

— Ничего другого нет. И дядя признается в убийстве.

Дронго поднялся. Сделал несколько шагов по комнате. Сабинамолча наблюдала за ним.

— Интересно, — пробормотал Дронго, — очень интересно. Мнекажется, я впервые сталкиваюсь с подобным преступлением. Может, адвокатуследовало поговорить более откровенно с вашим дядей и объяснить ему, чем грозитвынесение приговора. Это гарантированное пожизненное заключение. Нужно как-топовлиять на вашего дядю, чтобы он боролся за свою жизнь. Может, у него былииные мотивы для убийства?

— Он говорит, что нет, — Сабина тяжело вздохнула. Потянуласьк сигаретам. Взяла вторую, но не стала ее курить. Понюхала и положила передсобой.