Читать книгу "И нет мне прощения - Татьяна Гармаш-Роффе"

Она наклонилась, чтобы подобрать конфетную обертку, которую Цезарь стащил из мусорного ведра (он любит все шуршащее), и не удержалась: посмотрела снизу в зеркало на свое отражение. Манон обожала зеркала, и были они в ее квартире повсюду, в самых неожиданных местах: в туалете, в коридоре, уж не говоря о комнатах. Даже кабинет не избежал этой участи, и массивное зеркало украшало всю стену напротив ее письменного стола.

Она с удовлетворением обозрела свои стройные ноги и аккуратный задик, облаченный в красные джинсовые шорты, да собственное порозовевшее лицо, по-дурацки свесившееся вниз, – так, что пышные каштановые волосы чуть не касались пола. В последнем пункте ей повезло, считала Манон: у матери и старшей сестры волосы были черными, аки воронье крыло. А у нее словно смешалась в генах «цыганская» мамина кровь и «русацкая» папина, отчего волосы ее были каштановыми, а глаза и вовсе голубыми. Манон находила, что это очень красивое сочетание.

Впрочем, так считала не только она.

…Звонок Аиды прервал ее хозяйственную деятельность и немного озадачил. Сестра в последнее время удивляла ее сменой настроений. То блаженно-счастливая (такой Манон не видела ее давно… или никогда, пожалуй!) – то вдруг, как сегодня, встревоженная, озабоченная… Учитывая, что все проблемы материального плана в их семье давно и прочно были решены родителями, Манон оставалось только предположить, что у Аиды проблемы душевного свойства. А перепады настроения, приливы неумеренной радости, чередующиеся с приступами хандры, могут иметь лишь одно объяснение: сестра влюбилась!

Подобная мысль Манон не обрадовала. Аида была давно и прочно встроена в брак с Гектором, с благословления родителей. Стало быть, увлечение ее – на стороне. Родители, если узнают, не одобрят. Мама – потому что верит в какую-то неземную любовь Аиды к мужу (или делает вид, что верит? Чтобы оправдать собственный брак с папой, приземленным и циничным финансистом? Манон так и не разобралась), и очень болезненно воспринимает любое покушение на свои иллюзии. Папа – тут еще проще: он «пристроил» старшую дочь за перспективного в карьерном плане экономиста, которого взял в свою команду. Так что Гектор не просто зять – он еще коллега, ценный сотрудник, правая рука!

Ну а Гектор, будучи мужем, по умолчанию освобожден от понимания и сочувствия к «левым» увлечениям жены.

В общем, что в лоб, что по лбу, а результат один: никто не поймет и не одобрит чувства Аиды на стороне!

Надо попытаться разговорить сестру. И разобраться, что там у нее в личной жизни происходит. Лишь она, Манон, в состоянии не только понять Аиду, но и подсказать ей правильную линию поведения. По образованию Манон юрист-международник, а по призванию – психолог. Ну и по характеру человек решительный, не то что сестра… Хоть и старшая, но робкая, неуверенная в себе… А ведь могла бы задать всем жару! Яркая женщина, страстная и нежная, Аида сделала бы счастливым мужчину, способного оценить эти качества! Да только где он бегает, ценитель этот? Вместо него – сухарь Гектор, изначально прогнувшийся под их папочку, который и сам Сухарь Сухарьевич…

Закончив разговор с сестрой, Манон сняла котенка с карниза, и в этот момент старинные напольные часы с маятником – презент мамы (кто еще мог ей сделать такой вычурный подарок!) – пробили час пополудни, застав Манон в самом пылу и разгаре уборочного драйва.

«Черт! – произнесла она. – Черт-черт-черт! Надо бежать!»

Бежать ей нужно было на работу, в благотворительный фонд, опекавший детей-инвалидов. Манон фонд возглавляла и являлась его основателем. Деньги, конечно, папочка дал, – ему чего, он уже не знает, куда их потратить… Скорее даже папочка их в этом фонде отмывал… Впрочем, Манон не хотела об этом знать. Ей куда милее думать, что отец дал эти деньги действительно из сочувствия к больным детям. Ну, и еще для того, чтобы дочь его младшая – Манон то есть – оказалась при деле.

До этого Манон поработала два годика в фирме папочки и в результате сбежала: от него самого, от финансов, от хитрых схем их передвижения (левых и правых). Идею фонда Манон отцу сама предложила: благотворительная деятельность поможет ему скостить налоги! Он, поразмыслив, согласился. А Манон нашла себе таким образом официальную работу по душе.

Еще имелась у Манон работа неофициальная, точнее, хобби: она уже несколько лет вела блог с рецензиями на фильмы. Писала она легко и образно, с хорошей долей юмора, умела аргументировать свою точку зрения, но без категоричности, – авторитет ее рос и теперь достиг весьма ощутимых высот. Выступала она в блоге под смешным псевдонимом «Манюня», никто не догадывался, кто скрывается за ним, так что уважение к мнению «Манюни» было исключительно ее личной заслугой. Она ни копейки за это не получала: когда к ней стала набиваться реклама, решительно отказалась, хоть сулили ей неплохие деньги, – но реклама подорвала бы доверие читателей, вызвала бы сомнения в ее беспристрастности.

Не так давно у Манон появилось еще одно хобби… Или ее маленькая блажь. Впрочем, даже не ее. Как-то сунулась Манон в один модный дамский журнал с целью разрекламировать деятельность своего фонда помощи инвалидам. А хозяйка журнала возьми да предложи ей: а не хотите ли, дорогая Манон, вести у нас постоянную колонку на какую-нибудь тему?

Как бы хорошо ни знала Манон мир коммерческий, а все же в чем-то оставалась наивной… она тут же отозвалась: «Давайте буду у вас писать рецензии на фильмы!»

Издательша немедленно влезла в Интернет, бегло прочитала рецензии Манон в ее блоге, похвалила их и вежливо усмехнулась. Затем пояснила: «Наша аудитория не страдает повышенным интеллектом. Ваши рецензии рассчитаны на публику более искушенную… А вот если насчет косметики… или насчет моды… Вы одеваетесь с большим вкусом, – вот бы и нашим читательницам посоветовать, а? Не возьметесь?»

Манон вдруг вспомнила о своих увлечениях ранней юности: какое-то время она мечтала стать стилистом. И, вспомнив, сделала встречное предложение: «А если я выступлю в роли стилиста?»

Что было немедленно и с воодушевлением принято.

Конечно, поначалу Манон удивилась: огромное количество пишущих людей почло бы за счастье вести колонку в модном журнале, а уж тем более оказаться в роли стилиста! Это ведь какая самореклама, какой пиар себе, любимой! Не сразу она сообразила, откуда такая щедрость. Впрочем, весьма скоро все стало очевидно: издатель журнала рассчитывала на ее связи с бомондом, в который Манон была, конечно же, вхожа. В силу чего взять интервью у «звезды» для нее не являлось проблемой. Эти «звезды» усердно облизывали худосочный зад ее папочки: кредиты всем нужны! да на льготных условиях! (Уж не говоря о левых делах, что опустим…)

А модному журналу, понятное дело, требовались «звезданутые» личности, поскольку публика их любила, в силу чего охотно журнал раскупала, повышая его тиражи… Вот так этот круг замыкался: «рука руку моет».

Осознав схему, Манон не удивилась, не огорчилась. Она давно знает, как все делается. Когда ей было пятнадцать лет и ее юное, неопытное сердце жаждало справедливости и всеобщего блага, Манон как-то завела разговор с отцом. Дмитрий Тимофеевич был человеком авторитарным, сухим – но не тираном. И семью свою любил, Манон всегда это чувствовала, даже если папа на эмоции был скуп. Вот она и подобралась к нему однажды с вопросом: «Отчего наше общество стало таким жестоким, пап? Таким несправедливым, таким жадным?»