Читать книгу "Похититель вечности - Джон Бойн"

Томми, как и многочисленные Томасы до него, — парень красивый и по мере взросления (физического) становится все более привлекательным для людей. Он уже восемь лет снимается в телесериале — с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать, — и теперь из сенсационного вундеркинда превратился не только в мальчика с журнальных обложек, но и в национальное достояние. Два его сингла достигли первых мест в хит–парадах (хотя сам альбом даже не попал в десятку лучших), он полгода играл в постановке «Аладдина» в Вест–Энде — в зале раздавались восторженные вопли всякий раз, когда он появлялся на сцене в жилете, панталонах и едва ли чем–то еще. Он обожает рассказывать, как некий журнал для подростков четыре года подряд выбирал его «самым трахабельным парнем»: титул этот меня приводит в ужас, а его — в восторг. Он прекрасно знает телевизионный бизнес вдоль и поперек. Он даже не актер, он — звезда.

Его экранный герой — добросердечный ангел, не обремененный избытком интеллекта, и ничего хорошего с ним никогда не случается. С момента его первого появления в сериале в начале девяностых, его персонажу, похоже, не представилось ни единой достойной причины отъехать даже на милю от Лондона. Я вообще сомневаюсь, что он подозревает о существовании остального мира. Здесь он вырос, ходил в школу и здесь же теперь работает. У него было несколько подружек, две жены, он крутил роман с собственной сестрой и у них неразделенная любовь с другим парнем, что по тем временам трактовалось неоднозначно; его намеревались пригласить играть за известный футбольный клуб, но тут его подкосила лейкемия, он страстно любит балет, но должен держать это в секрете, он заигрывал с выпивкой, наркотиками и спортом и делал еще бог знает что на протяжении своей бурной карьеры. Любой нормальный парень давно бы умер от такого перенапряжения. Но Томми или «Сэм Катлер» — под этим именем его лучше знает страна —продолжает жить и всякий раз возвращается за добавкой. Кишка, за неимением лучшего слова, у него не тонка. Очевидно, поэтому его равно обожают бабушки, мамы и дочери, не говоря уже парнях, почем зря копирующих его манеры и выражения.

— Ты выглядишь больным, — сказал я ему за обедом, бросив взгляд на его бледную кожу, всю в пятнах, и красные круги под глазами. — Вы не могли бы позволить нам поесть спокойно? — обратился я к нависшей над нашим столиком официантке, которая выжидающе протягивала блокнотик и ручку, с плохо скрытым вожделением глядя своего кумира.

— Это все из–за грима, дядя Мэтт, — сказал Томми. — Ты даже не представляешь, что он творит с моей кожей. Сперва я им пользовался только слегка, чтобы лучше выглядеть перед камерами, но он так ужасно подействовал на кожу, что теперь требуется куда больше, чтобы выглядеть хотя бы просто нормально. Так что теперь на экране я смотрюсь как Жа Жа Габор[5], а вне его — как Энди Уорхол[6].

— У тебя воспален нос, — заметил я. — Ты принимаешь слишком много наркотиков. Когда–нибудь ты прожжешь в нем дыру. Просто дружеский совет — может попробовать их колоть, а не вдыхать?

— Я не принимаю наркотики. — Томми пожал плечами, и голос его звучал ровно, будто он убежден, что с общественной точки зрения это правильно — все отрицать, — но, разумеется, прекрасно осознавая, что ни один из нас ни на секунду в это не поверил.

— Не то, чтобы я возражал, ты же понимаешь, — сказал я, вытирая губы салфеткой. Едва ли я вправе читать ему наставление. Как–никак, на рубеже веков я сам был морфинистом, однако пережил. Господи, но через что мне для этого пришлось пройти. — Просто наркотики, которые ты принимаешь, убьют тебя. То есть, если ты не будешь соблюдать меру.

— Если я чего? — Он озадаченно воззрился на меня, сжав бокал в пальцах и медленно покручивая его.

— Проблема современной молодежи, — сказал я, — не в том, что они делают то, что им вредит, как считает пресса. Проблема в том, что они не делают этого так, как надо. Вы все так нацелены на то, чтобы скорее потерять от наркотиков голову, что забываете о передозировке и, говоря попросту, — смерти. Вы пьете столько, что у вас отказывает печень. Курите, пока не распадаются на куски сгнившие легкие. Вы множите болезни, которые грозят вам уничтожением. Нет, вы, конечно, наслаждайтесь жизнью. Предавайтесь распутству, это ваш долг. Но будьте предусмотрительны. Дозволены любые излишества, если знать, как с этим обращаться, — иного от вас я и не желаю.

— Я не принимаю наркотиков, дядя Мэтт, — повторил он твердо, однако малоубедительно.

— Тогда почему ты хочешь занять у меня денег?

— А кто сказал, что я хочу?

— А зачем же еще ты сюда пожаловал?

— Пообщаться с тобой?

Я рассмеялся. Это мило, если не сказать большего. Меня восхищала его страсть к соблюдению условностей.

— Ты такой знаменитый, — сказал я, не в силах постичь эту загадку. — А платят тебе так мало. Не понимаю. Почему, объясни мне.

— Уловка–22, — ответил Томми. — Существует стандартная ставка за то, чем я занимаюсь, и она не слишком высока. А уйти я уже не смогу, потому что стал типажом, и мне уже никогда не дадут другой работы, если только не переквалифицируюсь в продюсеры или типа того. А именно этим мне и стоит заняться, потому что я знаю всю подноготную этой индустрии. Все сделки и аферы, которые там проворачиваются. Этим–то я и рассчитываю заняться, когда стану постарше. Восемь лет играть какого–то тупого мудака в дебильном телесериале — не лучший способ получить роль у Мартина Скорсезе[7], понимаешь. Ради всего святого, да повезет, если мне предложат жать на кнопочку в розыгрыше Национальной лотереи чаще, чем раз в год. Знаешь, я и так должен был это делать пару месяцев назад, но они меня послали?

— Да, ты говорил.

— И ради не кого–нибудь, а Мадонны[8]. Мадонна! Боже мой, где уж мне тягаться? При том, что я работаю на долбаное «Би–би–си», а она — нет. Могли бы и больше лояльности выказать. Но образ жизни, который я веду, чтобы оставаться на уровне, требует соответствующих расходов. Мне не победить. Я точно хомячок в колесе. Мог бы сниматься в рекламе, подрабатывать моделью, но в моем контракте записано: пока я снимаюсь в сериале, я не имею права ничего рекламировать. Иначе, клянусь, я прямо сейчас бы стал капиталистической шлюхой. И рекламировал бы все подряд — от лосьонов до тампонов, если б только мог.

Я пожал плечами. Наверное, логично.

— Я могу подбросить тебе пару тысяч, — сказал я. — Но предпочел бы оплатить какие–нибудь твои счета, а не давать тебе наличные. Надеюсь, тебя никто не преследует?

— Мужчины. Женщины. Любое двуногое с пульсом никогда не отстает от меня на улицах, — нахально улыбнулся Томми в ответ. — На прошлой неделе я отбеливал зубы, между прочим, — нелогично добавил он и оскалился, демонстрируя мне белоснежные, как ломоть дыни, зубы. — Хорошо смотрятся, правда?