Читать книгу "Берег Скардара - Владимир Корн"

В Гроугенте, крупнейшем морском порту Империи, была у меня собственная верфь. Строить корабли мне хотелось давно, но не такие, которые были бы похожи на те, что бороздят местные моря, а с учетом идей и технологий, которые я принес из своего мира. Нет, на атомоходы я не замахивался, и даже до винтовых пароходов дело еще не дошло, но… Правда, нужного мне человека я нашел еще до своего путешествия и убедил корабела работать на моей верфи.

Настоящая причина моего визита в Гостледер была несколько иная: очень уж хотелось удивить Яну свадебным подарком. Вполне подошла бы и ривьера из фениксов, но, как говорится, что сделано — то сделано.

Подарок был моей головной болью. Чем можно поразить девушку, выросшую в императорском дворце? Я уж было совсем отчаялся что-либо придумать, когда как нельзя кстати случайно услышал об одной вещи. И мне очень захотелось достать эту самую вещь, которая могла бы стать почти идеальным подарком для моей любимой.

Для встречи с человеком, через которого я мог бы выйти на вещь, я и отправился в Монтарно. Обидно, что посредника я найти так и не успел, оказавшись вместо этого на борту катласа. И теперь, оценивая ситуацию, я все больше приходил к мысли, что это была подстава. Если бы я сумел захватить капитана «Любимца судьбы» в заложники, мне удалось бы убить сразу двух зайцев: спасти Прошку и выяснить, что да как. А теперь оставалось только гадать: случайно ли я попал на катлас, был ли это чей-то заказ, или сошлись какие-то другие обстоятельства…

Я еще раз проверил состояние кремней на обоих стволах, насыпал на полки пороху, закрыл их и тщательно завернул пистолет в кусок просмоленной парусины.

Вот он, следующий этап в развитии огнестрельного оружия — «Уродец». Нет, сейчас он не «Уродец» и даже не «Последний шанс», а «Спаситель». Не будь его, легко представить, чем бы все закончилось на борту «Любимца судьбы».

Пистолет и вправду выглядел уродцем: никакого изящества линий, так, грубый кусок металла. Мой ювелир, Альбрехт Гростар, наотрез отказался заниматься дизайном оружия. Нет, он настоящий мужчина и при необходимости сможет защитить своих близких, вот только вдохновения ему работа с оружием не приносит, не его это, так он и заявил. Конечно, я мог бы настоять, но зачем давить на человека, толку от этого обычно бывает ноль.

Я злорадно ухмыльнулся, вспомнив, как отомстил ему, пусть и совсем за другое. Все началось с того, что я приехал к Гростару с намерением отблагодарить за одно дело. Не так давно, когда я был твердо убежден, что покидаю Империю навсегда, я оставил ему кошель, полный фениксов — баснословно дорогих самоцветов, предложив использовать их по своему усмотрению. Так вот, этот негодяй изготовил из них потрясающее ожерелье — ривьеру — и преподнес украшение от моего имени Янианне, с которой, как мне тогда казалось, мы расстались навсегда.

В ответ на слова благодарности Альбрехт заявил, что камни всего лишь попали туда, где им и следовало быть, на прелестную шейку императрицы. В моих словах нет нужды, но если я помогу решить ему одну проблему, он будет сам бесконечно мне благодарен. Я с радостью ухватился за возможность отплатить добром за добро.

А проблема заключалась всего лишь в ничтожных десяти тысячах золотых имперских крон, на которые он хотел бы построить обсерваторию, поскольку всерьез решил заняться астрономией. Вот во что вылилось его увлечение оптическими приборами. Причем просил он деньги не то чтобы насовсем. Гростар хотел вложить капитал в очень выгодное дело, которое в скором времени принесет солидный доход. Тогда он сможет вернуть мне эту ничтожную сумму, причем с серьезными процентами, а на оставшиеся деньги воплотит свою мечту в жизнь. Глаза у него при этом были слишком уж смеющимися.

Мерзавец, наверняка он научился этому у Анри Коллайна, пока я был в отлучке. Быстро они между собой спелись, сборище негодяев. И произошло это тогда, когда до моей свадьбы с Янианной оставалось меньше двух месяцев и когда я считал чуть ли не каждый медный грош!

Мне пришлось ему пообещать подумать над этим всерьез.

На следующий день я заявился к ювелиру домой. Когда мы прошли в его кабинет, я открыл принесенный с собой кофр и начал извлекать оттуда необходимые для мести предметы: стеклянную пирамидку высотой с ладонь, кинжал с вычурной ручкой, выполненной в виде нагой девы, маятник и, наконец, небольшую трубу, обтянутую черным шелком. Распахнув настежь окно, я расположил пирамидку в одном из углов кабинета, пристроив ее на большие напольные часы с боем. Маятник занял место в другом углу комнаты, а кинжал я безжалостно воткнул в бюро, надо прямо сказать, весьма дорогое. Гростар с любопытством наблюдал за моими действиями, устроившись в глубоком кресле.

Затем настала очередь свитка, который я бережно достал из того же кофра, начав заунывно читать вполголоса на незнакомом ему языке. Потом пришло время и самой трубы. Посмотрев сквозь нее на свет и прокрутив несколько раз вокруг оси, я отложил трубу в сторону, поправил пирамидку, сильнее раскачал маятник. Затем, снова заглянув в трубу, удовлетворенно кивнул головой.

— Магия, — заявил я ошеломленному моими действиями Альбрехту, — очень древняя и очень сильная. Называется рефракцией. Извольте взглянуть.

С этими словами я протянул трубу Гростару. Тот недоверчиво взял ее в руки, а отбирать ее пришлось уже силой. Не надо и говорить, что зрелище потрясло ювелира. Он не сводил с трубы глаз, когда я, размахивая ей, вещал:

— Вы обратили внимание, Альбрехт, на то, что узоры не повторяются. Так вот, для того чтобы они все же начали повторяться, потребуется пятьсот миллионов лет. Да, да, вы не ослышались, именно такой срок. И это при условии, что вы будете крутить трубу со скоростью десять оборотов в минуту.

Вот же ляпнул так ляпнул, местный год несколько длиннее земного. Это на Земле пятьсот, а тут вполне может быть на добрые десять миллионов меньше. Ничего, долго же ему придется проверять мои слова. Все остальное правда, при условии, что в калейдоскопе будет двадцать бусинок и осколков цветного стекла. Помню, я сам поразился, прочитав такой факт.

— Представляете, сколько новых идей может извлечь из этого магического прибора ювелир! Поистине бесценное приобретение.

Гростар продолжал меня слушать, даже не пытаясь закрыть рот. Я переложил калейдоскоп в левую руку и отвел ее далеко в сторону. Затем произвел обратную манипуляцию. Бедный Альбрехт, как сомнамбула, переводил свой взгляд из стороны в сторону.

— Сам я приобрел это чудо за двадцать тысяч, но вам уступлю всего лишь за один щелчок по тому месту, которое вы считаете вместилищем своего ума. После этих слов я снял с трубы ткань, развернул плотную бумагу и высыпал на стол перед его носом стекляшки, бусинки и полоски зеркал. — И не забудьте внимательно прочитать заклинание, — заявил я на прощание.

Заклинание было необходимо, потому что в нем я написал примерно следующее: «Я, Альбрехт Гростар, клянусь никогда не морочить голову серьезным людям, особенно в совершенно неподходящее для этого время. Кроме того, обязуюсь изготовить эту штуку в подарочном исполнении, заменив осколки стекляшек и бусинки жемчугом, лалами, яхонтами, диамантами и всякими смарагдами».