Читать книгу "Ученик ученика - Владимир Корн"

Прокравшись на вершину холма, я осторожно раздвинул ветки кустарника, сплошь покрытого плодами иссиня-черного цвета величиной со сливу. Пробовал я их уже, эти сливы. На вкус довольно приятные, только вот после них во рту вяжет.

Со своего места мне удалось рассмотреть хижину (домом назвать это строение язык бы не повернулся), слева от нее – навес, чуть поодаль что-то, похожее на сарай из жердей. Дальше – еще один навес с чем-то, похожим на коновязь. Пустой загон, огороженный плетнем. Грядки, опять грядки и снова грядки. Ближе ко мне, у самого подножия холма – целое поле, с едва проклюнувшимися из земли всходами непонятных растений. А на одной из грядок определенно капуста, тут никакого сомнения нет. И не какая-нибудь брюссельская или кольраби, а самая что ни на есть белокочанная, уж в этом-то даже я понимаю.

Ну вот и аборигены. Девочка, совсем малышка, годков пяти-шести, не больше, в рубашке до пят. Мальчишка лет на семь ее старше, в явно коротковатых штанах и женщина моих лет в платье почти до самой земли. Вроде выглядят, как обычные люди, никаких тебе хвостов или длинных ушей. Только одежда у них похожа на наряды из исторических фильмов. Мужчин не видно, но это не значит, что их нет. Может, они как раз в этот самый момент ко мне сзади подкрадываются. От таких мыслей я резко обернулся и застыл, прислушиваясь. Нет, как будто бы все тихо, никаких шорохов, и ветки нигде не потревожены. Ветра нет, так что сразу понятно будет, если кто приблизится.

Прождав около часа, я решил сам себя обнаружить. Вид у меня, правда, был тот еще, ну так что теперь. Легенду я заготовил себе заранее, времени было предостаточно.

Спустившись с противоположной стороны холма и обойдя его, я неспешным шагом направился к замеченным мной людям. Дождавшись, пока они меня увидят, застыл в ожидании их дальнейшей реакции.

Реакция была в общем-то вполне понятной. Никто не бросился ко мне навстречу с радостными объятиями, не пал ниц и не потащил за руку к накрытому обеденному столу. Малышка спряталась за женщину, вероятно за свою маму. У мальчишки в руке появился нож с длинным, сантиметров тридцать, лезвием. Сама женщина вооружилась топором на длинной ручке. А чего еще я хотел? Достаточно было просто на меня поглядеть. Голый, в куске шкуры, обернутой вокруг не очень могучих чресл. С добытой рыбой в одной руке и длинной палкой в другой. Ах да, не стоит забывать еще и о всклокоченной шевелюре и недельной щетине.

Они настороженно молчали. Я тоже ничего не говорил и продолжал топтаться на месте. Пусть немного привыкнут к моему виду. Вроде люди как люди, женщина так вообще очень даже ничего выглядит. Немного подождав, я решил сам проявить инициативу.

Указав на рыбу, я постарался объяснить жестами: две штуки вам, а оставшуюся можно было бы испечь в очаге для меня. Они явно поняли, это заметно, но в их поведении ничего не изменилось. Тогда я начал рассказывать о своих вымышленных невзгодах, сопровождая легенду жестами.

Я плыл на корабле. Потом был жестокий шторм, и меня смыло за борт. Чтобы не утонуть, мне пришлось остаться без одежды, которая только сковывала движения в воде и тянула ко дну. В процессе объяснений я даже снял мнимые часы с левой руки, успев при этом подумать, что на дворе явное Средневековье, и мой жест может быть для них непонятен. Но потом успокоил себя тем, что часы примут за массивный золотой браслет, который отягощал мою руку, мешая загребать. Значит, они подумают, что до этого я был человеком состоятельным и меня нельзя прогнать вот так сразу, не позволив даже воспользоваться огнем их очага.

А шторм действительно был, и случился он перед самым моим прибытием. Даже человек, ни разу не бывавший на море, сразу смог бы понять это по длинным спутанным водорослям, выброшенным волнами на берег, и по мелким рыбешкам, валяющимся у самой воды.

Всю свою пантомиму я сопровождал рассказом, стараясь говорить убедительно. Ясно, что они не поймут, но уж интонации-то не зависят от знания языка. Если, конечно, они здесь не свистят по-птичьи или, к примеру, не являются телепатами, понимающими друг друга без слов. Вот тогда мне точно придется несладко – мои мысли были слишком вольными, больно уж фигурка у женщины была хороша.

Но нет, видимо, они ничем от обычных людей не отличались.

Женщина что-то сказала мальчишке. Тот переспросил ее с недовольным видом, но все же подчинился и пошел в дом, напоследок окинув меня не самым дружелюбным взором. Голос у незнакомки оказался вполне мелодичным, да и язык не был похож ни на карканье, ни на вой. Обычный такой язык, немного певучий, только вот совсем непонятный.

Женщина отвлеклась на мгновение, посмотрев куда-то в сторону, и я успел показать выглядывающей из-за ее юбки малышке язык. Девочка мгновенно спряталась за маму, но в следующий миг показалась снова и скорчила мне милую рожицу. Еще она оттянула пальцами оба уха. «Черт, совсем как наши дети», – подумал я и не смог сдержать улыбку. Мама обнаружила смешные кривляния девочки и быстро перевела взгляд на меня. Это было так неожиданно, что я даже не успел снова напустить на себя серьезный вид. Женщина сказала что-то дочери назидательным тоном, но та показала язык и ей.

Из хижины все с тем же недовольным видом появился мальчишка со свертком в руке и швырнул свою ношу мне под ноги. То еще воспитание… А что я хотел, это вам не отец с войны вернулся. В свертке оказались штаны и рубаха, оба предмета одежды – из грубой домотканой материи.

Черт его знает, как здесь выражают благодарность. Я прижал руку к сердцу и слегка поклонился. Поняли меня, ну и ладушки.

Женщина жестом показала, что для переодевания мне нужно идти за дом. Облачившись в новый прикид, я попытался оглядеть себя со всех сторон. А что, вполне. Правда, штаны коротковаты и рубаха безразмерна, но это не страшно. Мне показалось, что я даже сильнее себя почувствовал.

Когда я вышел из-за дома в новом образе, женщина уже разделывала мою рыбу огромным ножом на столе под навесом. Потом мы все вместе обедали. Правда, хозяева сидели по другую сторону стола, но какая мне разница? Похлебка из овощей, жареная рыба и кусок лепешки из странной муки грубого помола. Я даже не припомню, когда мне в последний раз приходилось так вкусно есть.

После обеда я помогал женщине по хозяйству. Забрал из ее рук топор, когда она захотела нарубить хворост. Перемолол зерно на ручной мельнице. Принес воду ведрами из родника, который находился поблизости. Сходил за хворостом, набрал огромную связку. И даже успел немного поправить крышу.

Мужских рук в доме явно не хватало, это всегда заметно. И дети от разных отцов, не ошибешься.

Но мое ли это дело? Они меня накормили, одежонку какую-никакую дали. И пусть мальчишка все еще хмурился и неприветливо на меня косился, так вроде бы ему и не за что меня благодарить.

Я даже успел выучить пару незнакомых слов. Язык оказался не слишком сложным, не было в нем таких непроизносимых вещей, как, например, «кетцалькоатль» или «тлауискальпантекутли». Если бы меня спросили, на какой язык он больше всего похож, то я бы, не задумываясь, ответил, что на итальянский. Но только в том случае, если бы жители Апеннинского полуострова перестали тараторить. Правда, сам я итальянского не знаю совсем, и единственная фраза, что сразу приходит на ум, звучит так: кретино феномено.