Читать книгу "Жребий окаянный. Браслет - Алексей Фомин"

– А ежели они подойдут да из самопалов – в упор? И еще залп? А потом перезарядят да еще? А?

– Так у нас же и денег уже нет. А зачем разбойникам столько зерна?

– А ежели они сначала стрелять будут, а потом разбираться – есть у нас деньги или нет?

Кормщик тяжело вздохнул:

– Вот о том я тебе и толковал. Нет нынче в государстве порядка, а все потому, что молодежь вся порченая пошла. Ладно… Пойди Шелягу предупреди, что к берегу приставать будем. Все равно солнце на закат пошло, придется на ночлег останавливаться. А ежели нас разбойники с самопалами догоняют, то лучше их встренуть на берегу. Скажи Шеляге, чтоб, как к берегу пристанем, четверо пущай канаты вяжут, а остальные с дубинами на берегу затаятся. А я уж разбойничков здесь, на своем месте, встрену.

– Добро, – согласился Ермил.

Звук шагов перед пологом, закрывающем вход в палатку возник так быстро, что Валентин едва успел плюхнуться на матрас и притвориться спящим. Зашуршал отодвигаемый полог.

– Эй, Михайла, проснись. – Ермил настойчиво потряс Валентина за плечо. – Проснись, к берегу пристаем.

– А-а? Чего? – Валентин старательно изобразил только что проснувшегося человека. – Чего надо-то?

– Лодка нас какая-то догоняет. Разбойники, может. К берегу сейчас пристанем. Так ты сразу сигай с расшивы да на берегу спрячься. – Дав указания, Ермил выбрался из палатки и направился на нос, к Шеляге.

Команда у деда, судя по всему, была опытной, так как не прошло и пяти минут, как расшива причалила под высокий песчаный обрыв, а гребцы укрылись на берегу, наблюдая из-за кустов за приближающейся лодкой. На расшиве остался лишь кормщик. Валентин лежал на траве рядом с мордатым веснушчатым Ванькой, сжимавшим в руках увесистую дубину.

– И че они испужались? – бубнил Ванька почти в самое ухо. – Всего-то восемь душ. Вот ужо мы их…

Валентин не реагировал на это бормотание, молча глядя, как лодка врезалась носом в песчаный берег позади их баржи и прибывшие на ней люди выходят на берег.

– Здравствуйте, добрые люди. По какой надобности путешествуете? – Кормщик решил начать разговор первым.

– Это митряевская расшива? – уточнил один из новоприбывших, не отвечая на приветствие.

– Ну…

– Я орловский губной староста. Вот этот вот достопочтенный орловский горожанин, – говоривший указал на одного из своих спутников, – утверждает, что двое митряевских гребцов похитили его наручный браслет. А слова его подтверждает служка кабацкий. Вот. – И он указал пальцем на второго.

Валентин сразу же узнал того, которого назвали достопочтенным орловским горожанином. Это был тот самый кудлатый, с чьей руки он содрал браслет. Узнал его, видимо, и Ванька, так как, едва лишь зашла речь о браслете, тут же перестал бубнить и начал внимательно вслушиваться в разговор, ведущийся у расшивы.

– Да у меня гребцов пятьдесят душ, – ответил кормщик. – Это которые же из них? Как выглядят? – Он сокрушенно покрутил головой. – Однако, не верится мне, чтоб мои воровством занялись.

– Один высокий такой, рыжий, а второй – пониже, смуглявый. Они из нашего кабака товарища своего забирали, – затараторил кабацкий служка.

– Понял, о ком речь. – Кормщик кивнул. Он приставил ладонь ко рту и крикнул: – Эй, Шеляга, Рыжий, спуститесь-ка сюда. – Сам он тоже сошел по сходням на берег и подошел к орловскому губному старосте и людям, прибывшим с ним. – Ты сам видел, что это они? – грозно спросил он, подойдя вплотную к служке.

– А кто ж еще? – слегка опешил служка. – Только они туда и подходили. Господин вот… – он указал на кудлатого, – спали. И ваш человек – тоже, но у другого конца. Вот так вот. – Он показал, как спали за столом Валентин и кудлатый. – А тут, значит, двое ваших подходят, товарища своего хватают и волокут.

– И что? – переспросил кормщик. – Ты сам видел, как они снимали браслет?

Шеляга и рыжий Ванька уже спустились к воде и, не торопясь, подходили к беседовавшим на берегу.

– Так больше некому. Никто туда боле не подходил. Только они. А господин проснулись – а браслета-то и нетути.

– Понятно, не видел. А что за браслет-то? – Он повернулся к несчастному хозяину браслета. – Небось золотой, с лалами[2]да яхонтами? – Последнюю фразу он произнес с нескрываемым сарказмом.

– Нет-нет. – Кудлатый выглядел слегка смущенным. – Обычное олово. В палец шириной, а на нем собака отлита.

– Говорят, вы браслет наручный взяли вот у него. – Кормщик обернулся к подошедшим Шеляге и Ивану.

– Кто?! Я?! Взял?! – заполошно заорал Ванька. – Вот глядите! – Он содрал с себя рубаху и бросил ее на песок, после чего одним рывком развязал узел веревки, подпоясывавшей порты. Они тут же свалились вниз, и Ванька предстал перед всей честной компанией в чем мать родила. Из всей одежды на нем остался лишь нательный крест.

Шеляга был не столь экстравагантен. Он лишь почесал пятерней в затылке и уверенно заявил:

– Не, не брали мы. Хошь, крест на том поцелую. – Он вытащил из-под рубахи нательный крест, поцеловал его и сказал: – Не брал я у него ничего, на чем и крест целую.

Ванька тоже поцеловал крест.

– Я к нему и пальцем не докоснулся. Я его даже и не видел, был он в том кабаке иль нет. – Ванька поднял портки и принялся подпоясываться веревкой.

– Ну вот. – Кормщик развел руки в стороны. – Не брали мои ребята.

– Пусть они с нами в Орел поедут для дознания, – не очень уверенно заявил губной староста.

– Нет, – жестко отрезал кормщик. – У меня каждый человек и каждый час на счету. Мне груз хозяину надо к сроку доставить. Хочешь, проводи здесь свое дознание до завтрашнего восхода. Хотя… Вроде уж все провели. Тут и так все ясно. Служка толком ничего и не видел, ребята мои крест целуют, что не брали у него этого браслета. Чего ж еще?

– Да, но… – Губной староста продолжал мяться.

– Может, ты расшиву хочешь осмотреть? – предложил кормщик.

– Пожалуй что, – обрадовался староста. – Я и два пристава со мной.

Трое вслед за кормщиком поднялись на расшиву. Остальные из приехавших со старостой, потеряв интерес к происходящему, вернулись в свою лодку, и лишь кудлатый остался на берегу с Шелягой и Ванькой.

– Ребятушки, – взмолился он, – бог с ним, с этим старостой, вы на него внимания не обращайте. Заплатил я ему, вот он и старается. Вы, если брали, уж верните мне браслет, я хорошо заплачу.

– И сколько ж стоит такая игрушка? – поинтересовался Шеляга.

– Пять, пять рублей дам. Семь…

– Эвон как… – крякнул Шеляга.

– Да не брали мы ниче… – Ванька лениво махнул рукой.

– Десять…