Читать книгу "Второй шанс - Сара Дессен"

Моя сводная сестра Фисба Каролина Уэст, весом в три килограмма сто граммов, родилась за день до школьного выпускного вечера. Утром следующего дня об этом сообщил по телефону уставший отец.

— Извини, Оден, — добавил он. — Я так хотел приехать и послушать твое выступление на выпускном вечере.

— Ничего страшного, — успокоила я его, наблюдая за появившейся на кухне мамой в воздушном пеньюаре, которая направилась прямиком к кофеварке. — А как себя чувствует Хайди?

— Неплохо, — ответил отец. — Конечно, устала, роды были долгие и в итоге закончились кесаревым сечением. Хайди расстроилась, ведь ей так хотелось родить самой. Думаю, ей станет значительно лучше после небольшого отдыха.

— Передай ей мои поздравления, — попросила его я.

— Обязательно передам. А тебе, крошка, желаю удачно выступить и порвать зал на части! — Типичное пожелание для отца, который воспринимает учебу как кровавую битву, а в коллегах видит злейших врагов. — Я буду мысленно болеть за тебя.

Улыбнувшись, я поблагодарила его и повесила трубку. Мама уже подливала сливки в кофе, но прежде чем что-то сказать, она помешала содержимое чашки ложкой, негромко звякнув ею о фарфор.

— Дай-ка сама догадаюсь. Он не приедет, так?

— Хайди родила девочку, — пояснила я. — Ее назвали Фисбой.

— О господи! — фыркнула мама. — Из всех имен, встречающихся у Шекспира, твой отец выбрал именно это?! Бедная девочка! Теперь ей придется каждый раз объяснять, откуда оно взялось и что означает!

Чья бы корова мычала!.. Мама сама уступила отцу и разрешила выбрать имена мне с братом. Брата назвали в честь Детрама Холлиса, профессора, которого папа просто боготворит, а меня в честь его любимого поэта Уистена Хью Одена. Не раз в детстве я мечтала о таких обычных именах, как Эшли или Кэтрин, считая, что моя жизнь в таком случае стала бы куда проще. Правда, мама придерживается иного мнения, частенько повторяя, что мое имя станет в будущем своего рода тестом при общении с людьми. Уистен Оден — не очень популярный поэт. Это вам не Роберт Фрост или Уитмен! Узнавший поэта по моему имени окажется, скорей всего, высокообразованным человеком (как и я), а значит, достойным моего внимания и потраченного на него времени.

Пожалуй, для Фисбы имя тоже станет тестом. Выказать вслух промелькнувшую мысль я не решилась, продолжая перебирать карточки с приготовленными для выступления цитатами.

Через минуту мама отодвинула стул и присоединилась ко мне.

— Значит, Хайди наконец-то родила, — продолжила она, отпивая кофе из чашки.

— Ей сделали кесарево сечение.

— Повезло, — вздохнула мама. — Холлис родился весом почти в пять килограммов, а анестезия совсем не действовала. Он чуть не убил меня!

Я поменяла местами пару карточек, с молчаливой безропотностью ожидая продолжения одной из навязших в зубах историй, традиционно следующей после этих фраз. Истории связаны с рождением самого прожорливого младенца по имени Холлис, который высасывал все молоко до последней капли в доме и страдал самыми ужасными коликами. Из-за колик бедный малыш плакал, не переставая, и приходилось вечно укачивать его на руках. А в это время отец хладнокровно…

— Хайди понимает, что от твоего папы помощи не жди?! — ехидно спросила мама. Потом взяла пару карточек с цитатами и, прищурившись, начала читать. — Я считала себя несказанно счастливой, если он удосуживался поменять пеленку! А думаешь, он вставал ночами, чтобы покормить вас из бутылочки?! Твой отец вечно повторял, что ему для работы просто необходим полноценный девятичасовой сон! Удобная отговорка, не так ли?

При этом мама продолжала читать цитаты на карточках, а меня охватили привычные робость и смущение, появляющиеся всякий раз, когда перед ее строгим взором предстают результаты моих трудов. Через минуту мама молча вернула карточки на место, и пока она допивала кофе, я робко предположила:

— Прошло столько времени с тех пор. Возможно, папа изменился.

— Люди не меняются, Оден. С годами труднее отказаться от старых привычек. — Мама печально покачала головой. — Я прекрасно помню, как сидела в спальне с плачущим Холлисом на руках и мечтала об одном! О том, чтобы открылась дверь, вошел твой отец и предложил мне передохнуть, пока он повозится с сыном. Пусть даже не твой папа — да хоть кто-нибудь бы пришел и помог!

Она замолчала, вперив взгляд в окно, и крепко — так, что побелели костяшки пальцев, — сжала в руках не донесенную до рта чашку с кофе.

Я собрала в пачку карточки с цитатами, следя за очередностью, и встала из-за стола.

— Извини, мне надо готовиться к выступлению.

Я направилась к двери, но мама не произнесла ни слова. Она застыла ледяным изваянием, наверное мысленно переносясь в ту спальню, где время тянулось в долгом ожидании избавления от тягостных мук. Я уже была на пороге, когда мама неожиданно бросила мне вслед:

— Подумай-ка еще раз над цитатой Фолкнера. Не слишком ли высокопарно для начала выступления?

Я опустила взгляд на первую карточку, на которой синей ручкой аккуратным почерком было выведено: «Прошлое не мертво. Оно даже не прошлое».

— Подумаю, — согласилась я. Конечно, мама права. Впрочем, как и всегда. — Спасибо за совет.

Проводя последнее время в размышлениях о выпускном годе в школе и начале занятий в колледже, я совсем позабыла о периоде, который неминуемо окажется между ними. Возможно, поэтому лето наступило совершенно неожиданно. Но делать нечего — придется пережить и его, зато потом начнется самая настоящая жизнь!

Первые две недели я отбирала вещи, которые пригодятся мне в Дефрисе. В перерыве пыталась дать несколько уроков онлайн в качестве добровольного помощника-преподавателя в рамках образовательной программы «Тест Хантсингера», но подобные занятия не помогали избавиться от скуки.

По-моему, я единственная страдала без учебы. Особенно очевидными терзания становились после многочисленных приглашений на девичники и прогулки по озеру, которые присылали подруги из «Перкинс-Дэй». Мне действительно хотелось повидаться с ними, но во время общих встреч я чувствовала себя не в своей тарелке. После двух лет обучения в «Киффни-Браун», отличающейся от остальных школ более академичной программой, у меня совсем не получалось поболтать с подругами о летних каникулах, а тем более посплетничать о мальчишках. Посетив пару таких посиделок, я впредь стала отказываться от всех приглашений, ссылаясь на сильную занятость. Через некоторое время намек поняли, и меня оставили в покое.

Кстати, дома тоже было не по себе: мама получила очередной грант на исследовательские изыскания и с головой нырнула в работу, а когда удосуживалась на короткое время вынырнуть, устраивала импровизированные обеды и коктейль-пати для аспирантов. В доме становилось слишком шумно и тесно. В такие вечера я выходила на открытую веранду и читала до наступления темноты, а потом сбегала и уединялась «У Рэя».