Читать книгу "АнтиБожественная комедия 7 - Гектор Шульц"

сам сказал, Збышек. «Кто ищет, тот обрящет».

- Вот, вот. Значит, вопрос времени. Как в меня искра вселилась, так не жизнь стала, а постоянная гонка. Разве за этим я через весь Ад с рыжей шел? – спросил я, бросив взгляд на спящую Астру, которая чмокала губами во сне и прижимала к своей щеке пустую бутылку из-под вина. – Знаю, знаю. «Это твой выбор, Збышек, так что неча пиздеть, да не отпизжен будешь». Видишь? Я даже знаю, что ты скажешь. И телепатия тут вовсе не при чем.

- Вино тянет тебя в дебри философии.

- А самогон в дебри разрушений, - поддакнул я. – Нихуя хорошего из этого не выходит. Самокопание или буйство, один хрен. Ты мне лучше вот что скажи. Старуха эта, ламия, чушь несла?

- Чушь, - хмыкнул Элигос. – Сколько уже прошло тысячелетий, а Лилит поныне в Хаосе. Даже если ей удастся как-то выбраться, ваша троица мигом наведет порядок.

- Будем считать, что ты отмазался, - хохотнул я, поднимая кубок с вином и звонко ударяя им по кубку Герцога. – За это и выпьем. А еще… за спокойствие.

- За спокойствие? – в который раз удивился демон. – Ты сегодня меня просто-таки поражаешь, Збышек. Ты, который вечно находит приключения на задницу, мечтаешь о спокойствии?

- Ну а хули, дяденька? Даже великовозрастные долбоебы вроде меня со временем задумываются о спокойной жизни. Выпьем!

- Выпьем, - кивнул Элигос, но пить не стал. Только отложил кубок в сторонку и внимательно посмотрел на меня. – Странные мысли в твоей голове, друг мой.

- Ага, - согласился я. – И никуда, блядь, от них не деться. Официант! Кисет табаку и белужью икру, один раз!

- Что это с ним? – меланхолично спросила Милли, подходя к нашему столику. Элигос лишь махнул рукой и кивнул, подтверждая заказ. Знал, рогатый, что я всю плешь проем, если мне не доставят желаемое. Официантка, погибшая когда-то у стен Иерусалима, тоже это знала, о чем и сообщила. – Вино? Хоть не самогон, и то радость. После самогона он обычно крушить все начинает.

- Все беды от алкоголя, - ехидно заметил Элигос, наблюдая за мной. – Збышеку это хорошо известно. Все мечтает о прошлом…

- Вам что-нибудь принести, господин?

- Нет, Милли. Только чек.

- Хозяин просил передать, что все за его счет, господин.

- Славно, - улыбнулся демон. – Передай Харону мое почтение.

- Непременно, господин. Что-нибудь еще?

- Да. Трех бесов, для пьяного здоровяка, который не знает свою меру. Пусть помогут мне поднять его наверх.

- Хорошо, - кивнула Милли и исчезла среди одинаковых столиков, где просаживали свои кровные как грешники, так и демоны. А мой мозг, наконец-то, оказался залит хмелем. В глазах заплясали белые искорки, а лицо ухмыляющегося Элигоса превратилось в разноцветную кляксу. Икнув, я попытался встать, но голова закружилась, и очень скоро я бухнулся обратно, сильно ударившись щекой о занозистый стол. Боли не было. Боль придет на следующий день, а вместе с ней и раскалывающаяся голова, сухое горло и слабая тошнота. Но мне было уже плевать. Я нажрался. В который, сука, раз. Последними словами, что я произнес, прежде чем отрубиться, была старая песенка, услышанная на одной из ролевых игр в далеком прошлом.

- "Кто изучил искусство драк?

Кто может выкурить косяк?

Кто крепко вмазать не дурак и водку пьет из банки?

Грибные Эльфы - черный стяг и белые поганки"!

Глава вторая. С ног на голову.

Проснувшись, я с удивлением понял, что дико замерз, а рядом что-то дробно стучало. Удивление возросло, когда я понял, что стучат мои зубы, выводя причудливую мелодию испанских кастаньет на празднике святого Витта. На этом удивление не закончилось.

Повернувшись на бок, я охнул, когда тупая боль пронзила затылок и затекшие конечности. Любители внушительно принять на грудь тут же узнают все симптомы банального похмелья, которое превращает человека в мычащий, бессознательный овощ. Таким овощем был и я. Но странным было не похмелье, а то, что я до сих пор от него не оправился. На моей памяти похмелье возникало только в случае злоупотреблением первачком бесов, предназначавшимся для луженых глоток и желудков. Но я точно помнил, что вчера пил исключительно вино, самое обычное вино, пусть и дико дорогое. Радовало только одно. Я по-прежнему лежал на белой перине облаков под еле теплым ласковым солнышком, которое, тем не менее, не могло прогнать злоебучий мороз из моих мышц и суставов.

С трудом поднявшись, я, кряхтя, распрямил спину и взъерошил спутанные волосы, которые без непременной резинки, моментально встали дыбом и без стеснения лезли в глаза и рот. Вдалеке виднелось облачко, за которым сидел Петр и три бледные, почти прозрачные фигуры; души тех, кто первый раз пришел к Порогу.

Похлопав себя по карманам и достав через пару минут пачку сигарет и зажигалку, я вдохнул горький дым и нехотя поплелся в сторону привратника, ожидая грандиозную головомойку. Память, услужливо подсказавшая, что вчера я пил вино, на сей раз полезла в залупу и не желала показывать, как я очутился на Небесах и что делал прошлым вечером. Посему пришлось взбодрить себя парой крепких пощечин и, нацепив на лицо льстивую улыбку, отправиться к Петру, погруженному в Летопись.

Однако, подойдя к облачку привратника, я с удивлением заметил, что Петр лишь мельком бросил на меня суровый синий взгляд, а потом опять уткнулся в книгу. Хмыкнув и подумав об очередных чудачествах синей феи, я присел рядом с душами, которые неловко топтались на месте, изредка посматривая на виднеющиеся неподалеку Золотые Врата, возле которых, почему-то, не было стражи из ангелов. Только я открыл рот, чтобы спросить Петра об этом, как он сам позвал меня.

- Подойди, Степан, - велел привратник. Подчинившись, я подошел ближе и состроил унылую морду, тяжко раскаивавшуюся в былых прегрешениях. Но обычно добрый Петр вновь промолчал, лишь поднеся палец к губам и веля мне замолчать, пока он изучает книгу. Молчание длилось ровно три минуты, пока Петр не закончил читать и не уставился на меня вопросительным взглядом. Пришлось поинтересоваться столь странным поведением моего непосредственного босса.

- Что бы ты там не прочитал, Петр, я случайно. В фонтаны не отливал, грешников не пиздил, демонам зубы из верхней челюсти не рвал. Все, что там написано, ложь,