Читать книгу "Люди тут у нас - Хироми Каваками"

class="p1">Заметив испражняющегося на площадке пса или лающую на людей собаку, директор собачьей школы кидается к животному и приструнивает его громким «цыц». Он носит футболку с надписью на спине: «Собачья школа». А на груди у него написано «Директор». Директору за пятьдесят. Будние дни он в основном проводит на площадке.

Голова у него гладкая, как яйцо. Бывает, какой-нибудь ребенок подходит и говорит «Дяденька лысый». Директор улыбается в ответ. Со словами «хороший малыш» он гладит ребенка по голове. Но в глазах у него ни тени улыбки.

Я пару раз общалась с директором. Впрочем, не по своей инициативе. Как-то я пришла на площадку с собакой, и он издали приветственно мне поклонился. Пришлось кивнуть ему в ответ. Директор тут же к нам подошел. «Смешанная порода», — сказал он. Я еще раз неопределенно кивнула. Тогда он продолжил беседу: «Замечательно!» — и начал объяснять, что собаки, которых продают за баснословные деньги в петшопах, неправильные. «Правильные — как раз вот эти!»

Я не хотела вступать с ним в разговор, поэтому опять слегка кивнула и ретировалась. Я подумала, что он заговорил со мной, потому что я была с собакой, вот я и стала гулять в парке одна. Поначалу он ко мне не подходил, но во время очередной прогулки все-таки подошел:

— А что с вашей собакой? Заболела?

Я покачала головой. Путей к отступлению в этот раз не было.

У директора собачьей школы хорошо получается дрессировать собак. «Цыц!» — приструнивает он их, и собаки послушно выполняют его команды. Кажется, он даже дрессирует собак на заказ.

— У меня высокая помесячная оплата, — говорит директор. — Что поделаешь, я ведь индивидуальный предприниматель.

Я рассказала ему, что раньше жила тут одна зверская собака по кличке Черныш.

— Как же, знаю, Черныш, — ответил директор. — Собака Акаи.

Я очень удивилась, и тогда директор собачьей школы назвал себя по имени. Оказалось, что в то время, когда Черныш еще был жив, мы с директором учились в одной школе.

Он до сих пор злится на своего тогдашнего классного руководителя. Тот как-то заставил маленького директора три часа простоять в коридоре. Это было наказанием за то, что маленький директор подсыпал в туфли одной девочки из класса голубиные кости, которые долго специально для этого собирал.

— Зачем же вы это сделали?

— Знаете, поджаренные в глубоком масле голубиные косточки очень красиво хрустят. Так красиво, что заслушаться можно. И чем, скажите мне, эти косточки не знак любви и внимания? — убежденно ответил директор.

У директора собачьей школы есть жена и две дочери. Жена — адвокат, а обе дочери работают в банке.

— Жизнь у них такая скучная! — улыбается директор. Но в глазах ни тени улыбки.

Иногда директор собачьей школы носит парик. Каштановый, с косым пробором.

Закусочная «Любовь»

У тети из закусочной «Любовь» лицо демона.

Не в том смысле, что она страшная и ругается на детей. Просто у нее лицо — точь-в-точь как у демонов, которых рисуют на картинах. Но по характеру она гораздо спокойнее, чем кажется на вид.

Закусочная «Любовь» открывается в половину восьмого утра. Здесь подают завтраки по триста иен: две сдобные булочки и к ним холодный кофе. Кофе наливают из обычной, купленной в магазине картонной упаковки, поэтому он всегда холодный — и зимой, и летом.

В двенадцать наступает время ланча и комплексных обедов, каковых две разновидности: обед с гамбургером и обед с куриными фрикадельками. И то, и другое — быстрого приготовления, поэтому хотя один обед как будто гамбургер, а другой — как будто фрикадельки, на вкус они ничем не отличаются.

Вечером в закусочной время караоке. Клиентов почти никогда нет. По большей части тетя распевает песни сама. Двери в закусочной открыты настежь, и пение хорошо слышно на улице. Пока ночь нежна, тетя обычно поет «Случай с Франсин», а когда тьма сгущается, приходит черед романтичной песенной композиции «Самба белой бабочки» и трагичной — «Не покаяния ради».

В одиннадцать часов вечера закусочная «Любовь» закрывается. Рабочие часы с семи тридцати утра до одиннадцати вечера обусловлены распорядком жизни владелицы закусочной. Потому что помещение закусочной — это ее дом. После закрытия заведения тетя моет голову в раковине, потом обтирается влажным, хорошо отжатым полотенцем. Под конец расстилает матрас на приподнятом полу в коагари и ложится спать. Помещение дома-закусочной состоит из одной большой комнаты с кухонной стойкой, еще здесь есть туалет и раковина для мытья рук.

Тетины вещи — одежда, косметика, фотоальбомы — лежат в полупрозрачном пластиковом контейнере, задвинутом к дальней стене в коагари. В те редкие случаи, когда в закусочную набивается много народу и в коагари становится тесно, кому-нибудь из присутствующих волей-неволей приходится присаживаться на этот контейнер.

У тети есть дочь. Она иногда ночует у матери (то есть в закусочной «Любовь»). В такие дни дочь ложится спать на матрасе в коагари, а тетя кладет на пол тонкую бамбуковую циновку и спит под стойкой.

— Молодую девушку нехорошо класть на бетонный пол, еще застудит себе что-нибудь, — всегда говорит тетя.

Недавно меню закусочной «Любовь» расширилось. Вообще, изначально оно было основано на избытках продуктов, которые тетя использовала для приготовления собственных завтраков, обедов и ужинов. Иногда — но крайне редко — тете надоедало есть гамбургеры, фрикадельки и сдобные булочки, тогда в меню могли ненадолго появиться рис с карри, китайские паровые пельмени шаомай (разумеется, и то и другое — быстрого приготовления) и дынный хлеб. Но в целом круглый год основой ее рациона были гамбургеры, фрикадельки и сдоба.

Расширенное меню теперь включало тыквенное пюре, рисовую кашу и перетертый шпинат. А все потому, что у тетиной дочери родился малыш и остатки его детского питания (конечно же, быстрого приготовления) фигурировали в меню под красивым заголовком «Наши новые блюда!!!».

Люди тут у нас не ходят в закусочную «Любовь». Но изредка сюда по ошибке заглядывают какие-нибудь заплутавшие посетители, впрочем, спустя непродолжительное время они торопливо покидают закусочную. Как тетя добывает средства к существованию, остается загадкой.

Испорченная

Канаэ-тян совсем испортилась.

Окончив начальную школу и перейдя в седьмой класс, она вдруг начала носить длинные, до лодыжек, юбки, портфель у нее был плоский как блин, волосы она обесцветила перекисью до кукурузного оттенка.

В седьмом классе, когда мы с Канаэ-тян встречались на улице, я все еще могла окликнуть ее по имени, поболтать с ней. Но в восьмом она окончательно от меня отдалилась. Ее теперь окружала свита подобострастных девочек в таких