Читать книгу "Тени за городом - Александр Тамоников"

–Я усматриваю здесь еще один плюс,– заметил кто-то из участников совещания.– Даже если предполагаемые выступления в конце концов сойдут на нет (а это обязательно случится), все равно те люди, которые в них участвовали,– это наши люди. Из них получатся прекрасные террористы и разведчики. Конечно, если с ними наладить правильное общение…

–Разумно мыслите,– одобрительно кивнул генерал.– Все так и есть. Так что, джентльмены, та задача, которую нам предстоит разработать и осуществить,– это важная задача. Это, по большому счету, весомый вклад в нашу окончательную победу над Советами и Россией в целом.

–Как называется тот город, о котором идет речь?– спросил кто-то из присутствующих.

–Разве я вам этого не сказал?– удивился генерал.– Надо же, совсем упустил из виду… Называется он Углеград.

Присутствующие зашевелились и зашушукались. Каждый старался запомнить название города и то, что с ним связано. И в первую очередь, что так или иначе пригодится для будущей операции. Для будущей провокации, если уж называть вещи своими именами.

–Итак, приступаем к разработке предстоящей операции!– провозгласил генерал.– Первоначальные тезисы у меня имеются. Наша задача – отшлифовать их до совершенства!

Глава 3

Остап Луцик вот уже пять лет как был пенсионером. Но по-прежнему продолжал работать. А почему бы ему было и не работать? Несмотря на преклонный возраст, на здоровье он не жаловался – так, всякие малозначительные стариковские болячки, к тому же и работа у него была не слишком тяжелой. Нет, определенные трудности в его работе имелись, но это были не физические трудности, а иные сложности – большей частью психологического свойства.

Трудился Остап Луцик художником-оформителем на одной из шахт в городе Углеграде. Причем долгие годы, с той самой поры, как отбыл срок заключения и решил навсегда поселиться в этом городе. Несмотря на то что художник-оформитель считался работником идеологического фронта, на работу Остапа Луцика взяли без особых затруднений и проволочек. «Ты там смотри!»– погрозил пальцем кадровик-инвалид, и на этом, собственно, процесс трудоустройства и закончился. И кто его знает, почему это случилось именно так? Может быть, потому, что Остап Луцик сызмальства умел замечательно рисовать – у него был прирожденный талант художника,– а может, потому, что должность на шахте имелась, а штатной единицы, чтобы ее заполнить, все никак не находилось. Или, может быть, потому, что никто не обратил особого внимания на то, что Остап Луцик в недавнем прошлом – сиделец и сидел, он не за какую-нибудь молодецкую драку, а за то, что выступал против советской власти и с оружием в руках. В Углеграде много обитало таких, как Остап Луцик, на всех внимания не обратишь. Но, скорее всего, никто просто не помнил того зла, которое когда-то причинил Луцик. Помнить зло – это не в характере русского человека. Русский человек, по сути своей, не злопамятен.

Вот так Остап Луцик и стал работать художником-оформителем. Повторимся: вфизическом смысле работа была нетрудной, а вот что касается морального и нравственного смысла… Остап Луцик ненавидел свою работу, ненавидел и презирал плакаты, транспаранты, вывески, графики, которые он ежедневно малевал. Он ненавидел в них каждую букву и каждый штрих, даже цвет красок, которыми он все это изображал, и тот ненавидел. Но он ничем не выдавал бушующую в нем злобу и не давал ей выплеснуться наружу. Он понимал, насколько это опасно. Опасно и для него самого, и для его жены, и для детей – двух сыновей и дочери. Он понимал, что если даст волю своей злобе, то тогда может случиться все что угодно. Например, он изобразит какой-нибудь яростный антисоветский плакат и вывесит его в самом людном месте. Или подожжет к чертовой матери художественную мастерскую, в которой он трудился. Или украдет на шахте взрывчатку и взорвет шахтовую контору вместе со всеми бухгалтерами, учетчиками, начальниками участков и прочим начальственным шахтовым людом. Или сотворит еще что-нибудь – такое же страшное, громкое и погибельное. Погибельное в первую очередь для себя самого.

Он это понимал, поэтому и не давал воли своим чувствам. Он их загонял куда-то вглубь себя. Хотя и с трудом, но это ему удавалось. Но сколько же душевных сил для этого требовалось! Можно сказать, что ни на что больше Остапу не хватало этих сил, а только лишь на борьбу со своими чувствами. На борьбу с самим собой, если быть точным.

А такая борьба ни для кого не проходит даром, она меняет человека, она его корежит – как изнутри, так и снаружи. Почти все время Остап Луцик был угрюм и раздражен, с женой и детьми обращался неласково, с людьми общался неохотно, лишь по необходимости, с соседями – то же самое (а жил он в том краю Углеграда, который все называли Бандеровским поселком).

Впрочем, соседи соседями, а вот жена – это совсем другое дело. От соседей можно отмахнуться и даже совсем с ними не общаться, но с женой так не получится. Тем более что жена ни в чем не была перед ним виновата, скорее, даже наоборот. Познакомился Остап со своей будущей женой (ее звали Оксана) еще в те годы, когда с немецким автоматом наперевес лиходействовал по глухим волынским лесам, вламывался в волынские хутора, судил, казнил и миловал…

На одном из таких хуторов он и приметил Оксану. Нет, ни в каком разбойничестве Оксана не участвовала, да Остап бы ей этого и не позволил. У него имелись совсем другие виды на Оксану. Остап размышлял так. Вот закончится когда-нибудь вся эта беготня по лесам, болотам и хуторам, и тогда Остап утопит в самом глубоком болоте свой немецкий автомат и женится на Оксане. И они заживут. Тем более что и сама Оксана была не прочь выйти замуж за статного, чубатого красавца, каковым в молодости был Остап. Она даже позволила Остапу нарисовать ее портрет, а для западноукраинской девушки это был поступок! Это было все равно, что сказать художнику: «Я тебя люблю и хочу за тебя замуж».

Но все закончилось совсем не так, как предполагал Остап. В одной из стычек с советским Смершем Остапа сильно контузило взрывом, он потерял сознание и угодил в плен. Затем был суд, сибирский город Углеград и лагерь в окрестностях этого города.

Срок Остапу дали не слишком большой – всего шесть лет. При этом разрешали ему писать письма на волю. Он и написал – Оксане. Больше ему и писать-то было некому. Его отец и мать были живы, но они прокляли Остапа за то, что он был бандитом, и отказались пускать на порог. Конечно, если бы он упал родителям в ноги, попросил у них прощения и навсегда отказался от того негожего дела, которым он занимался, родители бы его простили. На то они отец и мать, чтобы прощать свое заблудшее дитя. Но Остап не попросил у родителей прощения…

Оксана ответила на его письмо. Между ними завязалась переписка. Оксана писала, что помнит Остапа, рада, что он жив, а тюрьма – это не так и страшно, это ненадолго. И если Остап того пожелает, то она готова ждать, когда он выйдет из тюрьмы и женится на ней.

Остап отбыл срок и решил остаться в Углеграде. К себе на родину он возвращаться не хотел, потому что опасался людских взглядов, возможной расправы, да и встречи с родителями тоже опасался. Он пригласил Оксану к себе в Углеград, и она приехала. В каком-то смысле ей было проще, чем Остапу: ее родители к той поре уже умерли.