Читать книгу "Создатели книг:История книги в восемнадцати жизнях - Adam Smyth"

которые были интересны начинающим гуманистам с плохой латынью - если хотите, полезные для погружения в классический мир, как, например, компактный небольшой том "De Officiis" Цицерона о том, как лучше жить, напечатанный на латинском и английском языках и часто (судя по экземпляру 1534 года, который я читал) покрытый рукописными каракулями и заметками от жаждущих читателей; хроники или наброски истории для тех, кто никогда не мог вспомнить, появился ли Эгберт до или после Этельвульфа; книги о хозяйстве и руководства по уходу за животными, такие как "Прорицания и лекарства для лошадей" (1497); шуточные книги, баллады и альманахи, почти все из которых теперь утрачены или сохранились только в виде переработанных отходов в переплетах более поздних книг; поэтические и образные произведения, средневековые романы и то, что сегодня (но не тогда) мы бы назвали "литературой"; а также путевые заметки, например, "Путешествия Мандевиля" 1499 года, рассказывающие о путешествии рыцаря из Сент-Олбанса в Константинополь, Иерусалим и Китай - вероятно, нам следует назвать это историей, смешением существующих сказок, фантазий и кресельных мечтаний.

В том, что де Ворде напечатал путевой рассказ Мандевиля, проявляются две черты, которые стали залогом его успеха. Во-первых, де Ворде решил опубликовать произведение, которое уже пользовалось огромной популярностью до Гутенберга. Фантастический путевой текст Мандевиля был большим хитом предпечатной подготовки с конца XIV века в Англии и Северной Франции, и задача де Ворда состояла в том, чтобы перенести этот материал на другой носитель, из рукописи в печать. В этом смысле он не столько революционер, сколько великий перенаправитель, открывший новый канал для потока информации. И вторая черта де Ворда: картинки. Де Ворд любил изображения, и его книги выражают это: его мышление было скорее инстинктивно визуальным, чем вербальным, и он, как никто другой из его соперников, учился утонченной визуальной подаче текста у континентальных печатников. Более половины книг де Ворда содержат иллюстрации, и они сделаны более чем в 1100 отдельных разрезах или блоках. Многие из них грубые и готовые - де Ворде работал быстро, - но в целом они показывают появление английской печатной книги как иллюстрированного объекта. Для своего "Мандевиля" 1499 года де Ворде нанял резчика - сейчас мы не знаем его имени, но его работа встречается повсюду в творчестве де Ворде - для создания копий ксилографий с немецкого перевода "Мандевиля" 1482 года. Сохранилось только два экземпляра книги де Ворде. В каждом из них семьдесят два рисунка или "разреза", и один из них, изображающий Самсона в Газе, мне особенно нравится: Самсон "убивает короля в его дворце и еще много тысяч вместе с ним", на гравюре изображены крошечные лица в окнах, которые смотрят, как рушится здание, а сам пейзаж искажается от насилия.

Этот человек, стоявший у истоков английского книгопечатания, был иностранцем. Интернационализм - не то качество, которое мы ожидаем найти в английской культуре в это время, настолько громкими были различные вымыслы о национальной исключительности, о которых нам рассказывают историки, но английская печатная культура была и остается в глубоком долгу перед иммигрантами из других стран. Мы можем назвать несколько наиболее выдающихся фигур, но это лишь самые яркие огни на гораздо более обширном поле. Наряду с де Вордом важнейшими ранними фигурами были Теодорик Руд, первый, а может быть, и второй печатник в Оксфорде в 1481 году, который привез свой шрифт и пресс из Кельна; Джон Сиберх - Иоганн Лайер фон Зигбург, - который также покинул Кельн и обосновался в Кембридже около 1520 года, работая в типографии на месте современного Гонвилл и Кайус колледжа; и Ричард Пинсон из Нормандии, который в 1506 году стал официальным королевским печатником, сначала Генриха VII, а затем Генриха VIII. Даже Уильям Кэкстон, уроженец Кентиша, первый печатник Англии, путешествовал в качестве торговца за границей, где говорил на французском и голландском языках. Сохранившиеся документы регулярно помещают Кэкстона в Брюгге и Генте, что означает, что Кэкстон находился в Северной Европе как раз в то время, когда "это специфически тевтонское изобретение" (красивая фраза библиографа Дэвида Рандла), разработанное Гутенбергом в Майнце, давало о себе знать. Именно в Кёльне в 1471-2 годах Кэкстон научился печатать, вероятно, работая в сотрудничестве с печатником и типографом из Фландрии Иоганном Велденером. Именно здесь он приобрел печатный станок, после чего переехал в Брюгге в 1472 году, а затем вернулся в Англию в 1476 году с командой европейских работников типографии, включая де Ворда, которые служили наборщиками, печатниками, корректорами и переплетчиками.

Кэкстон арендовал недвижимость в Вестминстерском аббатстве по знаку Красной Палеи: недалеко от двора и в центре скопления состоятельных потенциальных покупателей книг. Держать в руках первую книгу Кэкстона, напечатанную в Англии, "Кентерберийские рассказы" (1476), - значит держать предмет, сделанный из бумаги, привезенной из Франции, напечатанный шрифтом, вырезанным и поставленным из Лувена, переплетенный в орнаментированную коричневую телячью кожу высококвалифицированными (но в основном безымянными) переплетчиками-иммигрантами, и все это изготовлено с мастерством, терпением и заботой, приобретенными в Кельне. Сейчас ранние книги могут спокойно лежать на полках, за стеклом или на подставках для книг на столе в тихих библиотеках, но это общеевропейские предметы, продукт движения, сбора вместе материалов, труда и знаний со всего континента.

Правительственное законодательство признало необходимость в этих иностранных специалистах. Когда в 1484 году были приняты законы, ограничивающие деятельность иностранных (или чужеземных) торговцев, было сделано исключение для иностранных работников, связанных с книжной торговлей, которые могли жить и работать в Англии. Благодаря такой свободе действий де Ворде не получал денонсационных писем (денонсатор - иностранец, которому разрешалось жить в стране) до 1496 года. Но эта юридическая открытость всегда находилась в противоречии с жизнью на местах. Коренные жители, занятые в книжной торговле, ревниво, а иногда и жестоко, реагировали на рабочих-иммигрантов: На Пинсона из Нормандии, будущего королевского печатника, напали вместе с его слугами 21 апреля 1500 года. Националистическая хватка была ужесточена к 1523 году, когда иностранцам запретили иметь неанглийских учеников, и в 1529 году, когда иностранцам было запрещено открывать типографии. Любая затянувшаяся терпимость была полностью отменена в 1534 году, когда было объявлено незаконным покупать печатные книги у любого "чужака". Закон обосновывал это изменение, утверждая, без значительного преувеличения, что навыки печатания распространились по всему королевству, и полагаться на привозное мастерство больше не требуется:

Многие в этом королевстве, будучи природными подданными короля, так усердно занимались и занимаются тем же ремеслом печати, что на сегодняшний день в этом королевстве есть большое количество знатоков и экспертов в этой науке или ремесле печати,