Читать книгу "Всадники Апокалипсиса. История государства и права Советской России 1917-1922 - Павел Владимирович Крашенинников"

борьбы с тифом были изоляция больных и проведение дезинфекции в очагах.

Однако в условиях хаоса, массовой миграции и Гражданской войны значительная часть населения оказалась в санитарных условиях гораздо худших, чем в царских ночлежках, а о массовых противоинфекционных мероприятиях никто и не вспоминал.

Проводником распространения болезни стал железнодорожный транспорт – вследствие санитарного состояния вокзалов и отсутствия эпидемического контроля в условиях постоянного потока беженцев. Ситуация усугублялась интенсивным использованием железных дорог для передвижения частей воюющих армий. Например, только в 1920 году Красной Армией по железным дорогам было переброшено 20–25 млн человек с обозами, артиллерией, боеприпасами[25].

Заметный вклад в распространение инфекционных заболеваний внесли концентрационные лагеря, где большевики содержали военнопленных, заложников из числа гражданского населения и «прочих контрреволюционных элементов» в условиях высокой скученности, голода, холода, без медицинской помощи. Отдельной проблемой последствий Октябрьского переворота и Гражданской войны стали беспризорники – свыше 7 миллионов детей, оставшихся без родителей, которые погибли или потерялись в хаосе революционных событий. Заболеваемость и смертность среди беспризорников были очень велики, так как никакой медицинской помощи они не получали.

Число больных сыпным тифом в 1918–1920 годах оценивалось в 25 млн человек. На пике эпидемии в 1919 и 1920 годах средний показатель заболеваемости в России на 100 тыс. жителей достигал соответственно 3380 и 3360 при максимуме 6018 в центрально-земледельческом районе страны[26].

Вслед за сыпным тифом шло распространение возвратного тифа. Если в 1918 году заболело 17 тыс. человек, то в 1919 году – уже 251 тыс., в 1920 году – 776 тыс., максимум наблюдался в 1922 году – 1505 тыс. больных[27].

Исследователи сходятся во мнении, что тифом в 1919–1923 годах переболели не менее 20 млн человек, умерли – не менее 10 млн[28]. Среди известных в то время людей жертвами тифа стали сестра В. И. Ленина Ольга, американский журналист Джон Рид (автор книги «Десять дней, которые потрясли мир»), Владимир Пуришкевич (один из лидеров монархической организации «Союз русского народа»). В 1926 году в возрасте 30 лет от брюшного тифа скончалась известная русская революционерка, дочь выдающегося правоведа Михаила Рейснера, писательница и дипломат Лариса Рейснер.

В 1918–1922 годах была отмечена вспышка холеры: в 1918 году переболело 41,1 тыс. человек, в 1920 году – 32,1 тыс., в 1921 году – 176,9 тыс.; в 1922 году вспышка пошла на убыль и число заболевших составило 82,9 тыс. человек, а к 1924 году холера практически прекратилась[29].

Очень тяжелое течение приобрела дизентерия, которая шла волнами. Повысилась заболеваемость натуральной оспой. По некоторым данным, 2,5 млн человек умерли от малярии и более 0,5 млн – от дизентерии[30].

В истории человечества «испанка» по числу заболевших и умерших была самой тяжелой пандемией вируса гриппа. Она протекала около трех лет (1918–1921), и ею было заражено до трети населения Земли (550 млн человек)[31]. От 50 до 100 млн человек умерло[32]. То есть смертность среди заболевших составила от 3 % до 20 %[33].

Первые сведения об «испанке» в России датируются августом 1918 года, а география ее распространения показывает, что по городам и весям бывшей Российской империи грипп распространялся с юга или юго-запада. Первоначально эпидемия разразилась на территории Украины[34], куда ее занесли немецкие солдаты и так называемые мешочники – те, кто через линию германо-российского разграничения вез в индивидуальном порядке в голодные города муку, сахар, сало и другие продукты.

Параллельно и так же стремительно «испанка» проникала в Россию с вводом войск Антанты.

Медикам всего мира эта новая болезнь была совершенно неизвестна, они не понимали, как ее лечить. Лекарства от простуды были неэффективны, да их, в общем-то, тоже не было. Подавить кашель и стимулировать работу сердца пытались с помощью наркотических препаратов, таких как героин, кодеин и дионин (этилморфин). В Красной Армии, равно как и в белых формированиях, заболевших «испанкой» не выделяли в отдельную категорию, часто ставили им самые разные диагнозы, в том числе тиф.

Понятно, что никакого учета погибших от «испанки» не велось ни у красных, ни у белых. Архивные материалы сохранились минимально. Однако если экстраполировать мировые данные о смертности от этой разновидности гриппа хотя бы по минимуму (3 % от всего населения), то эта эпидемия должна была собрать на территории бывшей Российской империи (без Польши и Финляндии) обильную жатву – только умерших никак не могло быть меньше 4,4 млн человек. Скорее всего, больше, учитывая полное отсутствие противоэпидемиологических мероприятий.

Таким образом, число жертв всадника на белом коне составляет не менее 15 млн человек.

Впрочем, не стоит забывать, что эпидемии проходили на фоне голода и устойчивого стресса у большинства населения в свете происходящих событий. Ни то ни другое не способствует сопротивляемости организма инфекции. Неизвестно, в какой точно мере голод повлиял на естественную убыль населения и в какой степени проблемы с продовольствием повышали смертность инфекционных больных. Какое число жертв продовольственных затруднений погибло от истощения, а какое – от болезней, которые они могли бы пережить при нормальном питании и хорошем иммунитете, подсчитать невозможно. Сведения о смертности в сельской местности в годы войны отрывочны, чуть лучше отражена ситуация в крупных городах.

Так что неизбежно существует наложение числа жертв всадников на белом и вороном конях. Кроме того, часть умерших от эпидемий могла быть причислена и к боевым потерям среди военнослужащих обеих армий. Сотни тысяч человек умирали без медицинской помощи, без установления причин смерти.

Поэтому разделить убыль населения (общие демографические потери России, включая убитых военных и гражданских, умерших от эпидемий, голода, террора, эмиграции, нерожденных (потенциальных) детей и т. д.) в ходе Великой русской революции среди всех четырех всадников вряд ли возможно. Всего такая убыль оценивается учеными в 20–24 млн человек[35].

Эпидемия тифа оказывала непосредственное влияние на ход Гражданской войны.

Например, на Кавказе Красная Армия сдавала позиции не столько под натиском белых, сколько от распространения тифозных вшей. Из-за тифа численность красных войск на Северном Кавказе сократилась со 150 тысяч бойцов до 90 тысяч. В результате группировка войск Красной Армии была разгромлена частями генерала Петра Врангеля. В плен попало свыше 31 тысячи красноармейцев – практически все уже больные тифом. На станциях и разъездах стояли брошенные эшелоны, где лежали забившиеся в вагоны больные вперемешку с трупами. В итоге победа досталась белым в комплекте с тифом, который стал собирать смертоносную жатву и с них. Сам Врангель в январе 1919 года свалился в тифозном бреду[36].

В 1918–1920 годах в действующей армии заболело тифом и прочей заразой свыше 3 миллионов красноармейцев, да еще свыше 700 тысяч заболело в военных округах. В итоге заболевшие составляли до 75 % потерь РККА[37].

Но если больных тифом в Красной Армии хотя бы как-то удалось подсчитать, то сколько их было в армиях белых, в отрядах самостийных командиров и, главное, среди мирного населения – можно лишь гадать. Победитель Колчака Тухачевский получил сплошное