Читать книгу "Боярышниковый лес - Мейв Бинчи"

принесла тарелку с песочным печеньем.

– Лучше не стоит, – с сожалением отказался отец Флинн. – Мне вот только сегодня говорили, что я жирный как свинья.

– Вот уж глупости, – отмахнулась Лилли. – Лишний раз по лесу пройдетесь, и все. Скажите лучше, как он там?

Призвав на помощь весь свой такт, отец Флинн попытался вычленить из утренней встречи с Эйданом Райаном хоть что-нибудь, что принесло бы пусть каплю утешения жене, которую муж сначала избивал, а теперь отказывался даже видеть. Жене, которую он всерьез подозревал в продаже их первенца случайному прохожему.

Отец Флинн как-то просмотрел газетные вырезки двадцатилетней давности о похищении в городе маленькой дочки Райанов из детской коляски, оставленной у магазина.

Девочку так и не нашли. Ни живой, ни мертвой.

Благодаря набору шаблонных фраз – Господь-де милостив, грядущее никому не ведомо, будет день – будет пища – отцу Флинну удалось поддерживать разговор в оптимистичном тоне.

– Вы верите в святую Анну? – неожиданно, сбивая весь настрой, спросила Лилли.

– Ну… да… то есть, разумеется, верю в реальность ее существования и прочее… – начал он с показным воодушевлением, гадая, к чему она клонит.

– А в то, что она там, у источника, вправду нас слушает, верите? – настойчиво продолжала женщина.

– Все относительно, Лилли. В смысле, источник уже много веков место особо почитаемое, и уже одно это наделяет его некоторой силой. Ну и конечно, святая Анна пребывает на небесах и, как и все наши святые заступники…

– Не трудитесь, отец. Я тоже не верю в источник, – оборвала его Лилли. – Но я ходила туда на прошлой неделе и, честно говоря, была поражена. То, что в наше с вами время туда стекается столько людей, не может не удивлять.

Отец Флинн быстро изобразил на лице приятное изумление. Вышло не очень убедительно.

– Понимаю, отец, сама раньше так думала. Знаете, я наведываюсь туда каждый год в день рождения Терезы. Моя доченька исчезла задолго до того, как вы появились у нас в приходе. Так вот, обычно ничего особенного я не чувствовала, но на прошлой неделе все почему-то ощущалось иначе. Показалось, будто святая Анна на самом деле меня слушает. Я рассказала обо всех бедах, которые посыпались после похищения, о том, что бедный Эйдан так и не оправился от случившегося. Но самое главное – я попросила дать знак, что с Терезой все хорошо, где бы она ни была. Я, наверное, все снесу, мне бы только поверить, что дочка счастлива где-то там.

Отец Флинн молча смотрел на женщину, не находя слов, чтобы выразить свое участие.

– Я хоть и знаю, отец, что людям вечно какая-то чушь видится – то статуи у них двигаются, то образá разговаривают, но у источника и впрямь что-то творилось, отец, точно говорю.

Он по-прежнему не мог подобрать слов, только кивал в знак того, чтобы она продолжала.

– Там было человек двадцать, и все со своими историями. Одна женщина в полный голос просила: «Прошу, святая Анна, сделай так, чтобы он не охладел еще больше, чтобы не ушел…» Любой мог ее услышать и узнать, что у нее за горе. Но никто нарочно не прислушивался. Каждый думал о своем. И тут вдруг у меня возникло странное чувство, что с Терезой все хорошо, что пару лет назад она с размахом отпраздновала двадцать первый день рождения, что она здорова и счастлива. Словно святая Анна шепнула, что переживать больше не о чем. Я и сама осознаю, отец, как это звучит, но мне полегчало. Что тут плохого?

Жалею только, что бедного Эйдана там не было, когда святая Анна сказала эти слова, или произнесла их мысленно, или вложила их в мою голову – что бы она ни сделала. Они бы успокоили его душу.

Отец Флинн рассыпался в заверениях о неисповедимости путей Господних, даже Шекспира припомнил, мол, есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам[2]. Затем покинул маленький домик и поехал к Боярышниковому лесу.

Пока он шел по лесу, с ним успели поздороваться прохожие, выгуливающие собак, и бегуны трусцой в спортивных костюмах, занятые той самой физической активностью, которой, по мнению невестки, явно не хватало в его жизни. Женщины катили перед собой детские коляски, и отец Флинн время от времени останавливался, чтобы полюбоваться на младенцев. Когда натыкаешься на коляску с ребенком, говаривал каноник, мало что выручит лучше игривого «А кто тут у нас?». Подходит малышам любого пола и позволяет не напрягать слабую на имена память. Люди сами всё подскажут, ну а ты подхватывай: «Что за славный мальчуган!» или «Какая чудесная малышка!».

Отцу Флинну встретился Кахал Чамберс, управляющий местным банком, который сказал, что пришел в лес немного проветрить голову.

Беднягу осаждали желающие взять кредит на покупку земли в этих краях, чтобы потом, когда будет получено разрешение на строительство дороги, продать участок втридорога. Чамберс не мог решить, что делать. В правлении заявили, что ему тут, на месте, должно быть виднее, что из всей этой истории выйдет. Только с чего, спрашивается, ему должно быть виднее?

Чамберс добавил, что Майлз Барри, городской поверенный, оказался ровно в такой же незавидной ситуации. К нему уже обратились три разных клиента с просьбой сделать Ноланам предложение о покупке находящегося в их собственности маленького земельного участка. Это же алчность в чистом виде, корысть и рвачество, и больше ничего.

Отец Флинн ответил, что ему ново и отрадно повстречать банкира, который мыслит такими категориями, Кахал же сказал, что в правлении думают совсем иначе.

Вонючка Слэттери, который выгуливал двух своих борзых, подошел поглумиться над отцом Флинном.

– Надо же, отец, заявились сюда к языческому источнику в надежде, что древние боги сделают то, что церкви нынче не под силу, – с издевкой обратился он к священнику.

Обе поджарые борзые нервно тряслись, будто бы заразившись хозяйским раздражением.

– Тут ты прав, Вонючка, никогда не любил сложностей, – процедил сквозь зубы отец Флинн.

Нацепив на лицо улыбку, он перетерпел несколько минут, потребовавшихся Вонючке, чтобы излить всю скопившуюся к священнику неприязнь и повести своих дрожащих псов дальше.

Отец Флинн тоже проследовал вперед. Лицо его было мрачно: он впервые направлялся к источнику Святой Анны по собственной воле. Оказываясь здесь по долгу службы, он всегда испытывал недовольство пополам со смущением, но никому об этом не говорил.

Дорогу к источнику отмечали несколько деревянных указателей, вырезанных за много лет набожными местными, а сам он находился в большом скалистом гроте. Внутри было сыро и холодно, с дальнего свода сбегал ручеек