Читать книгу "Там мое королевство - Анастасия Владимировна Демишкевич"

что мне кажется – он разлетается на сотни километров и его слышно даже в королевстве.

Повисает тишина, как будто весь подъезд вымирает разом, а за ним и весь город, и мне тоже очень хочется прямо сию секунду умереть, но сердце предательски стучит и выдает меня еще больше.

Отец кидается в комнату и замирает перед шкафом.

«Я пушинка, легче пуха», – шепчу я в своей голове и ползу в глубь шкафа. Шкаф милостиво расширяется, пока огромные красные руки открывают его дверцы.

Я ползу по тоннелю из одежды: мамины пальто, пиджаки и платья гладят меня по голове и стараются подтолкнуть вперед своими рукавами туда, где я буду в безопасности. Неожиданно я понимаю, что могу выпрямиться и идти дальше во весь рост. Я иду очень долго, проходят сначала минуты, а потом часы, а вещи все никак не заканчиваются. «У мамы никогда не было столько одежды», – думаю я, и неожиданно эта мысль пугает.

Теперь я вижу, что иду по коридору из чужих вещей, они пахнут старостью и гнилью и тянут ко мне свои цепкие полуистлевшие руки. Они хватают меня за плечи и ноги, выдергивают волосы на голове, оставляют синяки и царапины. Я уже не иду, а бегу вперед.

В этот момент кто-то особенно больно хватает меня за локоть и тянет вверх.

Я ударяюсь коленкой о дверцу шкафа, боль настолько сильная, что темнеет в глазах, тоннель из жутких вещей растворяется, и я оказываюсь в комнате.

Передо мной стоит отец. Его кулаки сжаты, а рот съехал куда-то набок. Он очень зол.

Я знаю, он ударит меня, но боюсь я не этого, а того, что он заставит меня рассказать про королевство.

Я заканчиваю свой рассказ и смотрю на тебя. Все это время я тоже смотрела на тебя, но видела перед собой совсем другое.

По твоим щекам текут слезы. Они такие большие, что мне кажется, ты плачешь драгоценными кристаллами. Да так оно и есть.

– Вот поэтому мы и не можем попасть в королевство, – говорю я, – проход запечатан. Зло слишком близко подобралось к нему, и он закрылся.

– Он ударил тебя?

– Ну-у, да.

– Я ненавижу его, – говоришь ты и обнимаешь меня, – он – ужасный, злой человек.

– Да, – отвечаю я, и мы долго сидим, обнявшись, в темноте шкафа.

Ты первая прерываешь молчание:

– Но почему заклинание не сработало? Почему он нашел тебя?

– Я не знаю. У меня есть догадка, но я не уверена. Мне кажется, я должна была не просто повторять слова. Я должна была опередить его. Представить все так, как должно быть, еще до того, как он начал открывать дверь, понимаешь?

– Не уверена.

– Ну, я же встретила тебя еще до знакомства с тобой. Я познакомилась с тобой здесь, в шкафу, а потом уже в школе. Мне кажется, что все всегда происходит немного заранее, а совсем не тогда, когда мы думаем. Не знаю, как так получается, но я научусь этим пользоваться, и заклинания будут работать.

* * *

Сегодня мы возвращаемся домой раньше, последний урок отменили, а значит, я могу ускользнуть от отца на целый час, и он ничего не узнает. Мы очень надеемся, что твоих родителей дома не будет. Для того, чтобы так и было, у нас есть заклинание. Ни в коем случае нельзя говорить, что мы хотим, чтобы родителей не было, даже думать так нельзя. Поэтому мы повторяем: «Хочу, чтобы родители были дома» и «Хоть бы они были дома». Всю дорогу мы повторяем эти слова, чтобы точно сработало. Я остаюсь у подъезда ждать, а ты поднимаешься к себе; если через пять минут ты не спустишься и не позовешь меня – значит, заклинание не сработало, и кто-то был дома.

Я жду тебя десять минут, ты не приходишь, я грустно плетусь домой, там меня ждут уроки, вечно подозрительный отец и говорящие на непонятном языке попугайчики. Заклинания все еще работают через раз.

* * *

Ты очень добрая. Про меня бы так никто не сказал, а про тебя говорят. Ты готова кормить каждую бездомную кошку и лечить каждого больного голубя. Ты готова помогать любому, даже самому мерзкому однокласснику: бесконечно давать им запасные ручки, линейки, свое домашнее задание.

Я не понимаю, почему никто этого не видит и над тобой продолжают смеяться. Для них ты по-прежнему – новенькая, неряха, оборванка, вонючка.

Хотя, вообще-то, все я понимаю – ты слишком добрая, вот поэтому так и происходит.

После уроков на углу школы нас поджидают четыре девочки. Я знаю, что на меня им плевать, им нужна ты. Мы всегда ходим этой дорогой, повернуть сейчас в другую сторону – значит струсить.

– Эй, Лерка – драная коленка! – доносится до меня голос Кати Сколкиной. Она хуже всех, вечно придирается к тебе, а ты ей еще списывать даешь.

Ты не обращаешь внимания на обидные слова, и мы проходим мимо девочек.

– Лерка – драная коленка! – Катя подбегает и хватает тебя сзади за портфель, тянет его на себя так, что ты чуть не падаешь.

– Отстань от меня, – тихо говоришь ты.

Катя самодовольно ухмыляется. Она еще не наигралась с тобой. Я больше не могу на это смотреть и изо всех сил толкаю Катю в ответ.

– С ума сошла! – кричит Катя. – Нас больше!

– Мне все равно, – говорю я, и пока я со злобой смотрю в Катины глаза, моя рука быстро расстегивает рюкзак и вытаскивает оттуда ножницы для трудов. – Не отстанете, я выколю вам глаза. Всем вам.

– Ну ты и больная, – Катя пятится назад к своей компании. Какое-то чутье подсказывает ей, что я действительно могу сделать то, о чем говорю.

– Не связывайся с ней, – поддерживают ее подруги, – она – психичка!

Обсыпав меня всеми этими ничуть не обидными титулами, девочки отступают, злобно шушукаясь.

По пути домой меня грызет злость и чувство, что я недостаточно защитила нас, а значит, это может повториться. Если я, конечно, не сделаю что-нибудь посерьезней. И я начинаю придумывать.

Почему-то мне хочется переломать Катю на множество частей, чтобы ее кости хрустели, ломались и дробились. И я представляю, как она поднимается по лестнице в свою квартиру, гремит ключами в кармане, но до двери ей не добраться. Ступеньки под ней начинают медленно шевелиться, они сползают вниз одна за другой, и каждый раз, когда Катя делает шаг вверх на одну ступеньку, то скатывается вниз еще на три. Она вскрикивает, пробует бежать, но остается на месте.