Читать книгу "Воробей. Том 2 - Андрей Дай"

нашей Державе.

— Хитро, — признал я. — Изощренно, но ловко.

Ну, да. Так-то я у членов Регентского Совета в путешествие не отпрашивался. Решил, что следовать буду частным порядком. Скорее, в качестве промышленника и миллионщика, чем, как чин первого класса и первый министр Государства. И сугубо в личное время. В замен отпуска.

Кто-то едет в Крым, в окрестности Ливадии, чтоб быть ближе к Государыне. Кто-то в Германию или на Северный Кавказ, на вновь открытые минеральные воды. А я вот в глушь, в Сибирь. Если газеты не врут, в Берлине ныне гостевал князь Владимир, а Бульдожка с супругой отправился под Одессу, в Николаев — участвовать в спуске первого на Черном море, после денонсации Парижского акта, боевого корабля. Всего лишь миноносца из новейшей, принятой на вооружение флотом, серии «Взрыв». Но все же. Событие знаковое и многое понимающим людям говорящее.

С этими кораблями вообще забавно получилось. Морское министерство, изучив опыт морских маневров флота Франции, где впервые были продемонстрированы возможности судов нового класса, обратилось с запросом в министерство торговли и промышленности, к Владимиру Карловичу Рашету. Адмиралы осторожно интересовались, существует ли в империи разработки по судовому двигателю, коему было бы в силах разогнать морское судно водоизмещением от шестидесяти до семидесяти тысяч пудов до скорости в двадцать узлов.

Владимр Карлович выдающийся горный инженер и металлург. Но никак не моряк. И он, как и я, понятия не имел — что такое эти непонятные узлы, и как ими можно измерять скорость. Это, во-первых. А во-вторых: довольно распространенное заблуждение полагать, что чиновники знают о стране все. Ничего подобного! В министерствах имеют некоторое представление о том, что им по инстанциям докладывается. И не более того! Морячки еще бы в Министерство просвещения обратились. Ну а что? Новейшими разработками ведь должна наука заниматься, разве нет? А наука — это университеты. Логично? Вполне.

Благо мы с Рашетом в некотором роде — компаньоны по южнорусским железоделательным предприятиям. И нам есть о чем поговорить, кроме собственно чиновничьих вопросов. Вот во время очередной такой беседы, Владимир Карлович, в порядке курьеза, и поделился со мной этакой la malchance. А меня лично, этот интерес военных даже как-то воодушевил. Тысяча тонн водоизмещения — это вам не броненосец. Это, по крайней мере, в пятнадцать раз меньше. И стоит такое судно тоже существенно меньше, и построить мы их можем быстро и много. «Петр Великий» — флагман Балтийского флота — шесть лет строили. А сколько можно было за это же время и те же деньги понаделать миноносцев? И слабее ли стал бы наш флот от этого, или сильнее?

В общем, вооруженный коварными вопросами, я отправился к Коле Краббе. И быстро выяснил, что даже морской министр туман в голове у меня прояснить не может. Потому как, хоть он запрос и визировал, но в тему особо не вникал. Отчет военно-морского атташе в Париже — читывал. Восторженные отзывы приверженцев так называемой «Молодой школы» видел, но роли нового класса кораблей в морском сражении пока себе не представляет.

К счастью, это, на грани равнодушия, отношение к перспективному виду вооружения, легко лечилось. Достаточно было, сморщив нос, посетовать, что коли бы у Морского министра была бы четко выраженная позиция, так и мы бы изыскали возможность профинансировать постройку полудюжины таких судов. Взять хотя бы Черное море. Когда еще мы там полноценные броненосцы заимеем. А вот миноносок могли бы нашлепать хоть двадцать штук.

Всего месяц понадобился Краббе, чтоб определиться с запросами, и предъявить мне первоначальные требования по техническим характеристикам требующегося для новых кораблей двигателя. Особо подчеркнул, что коли размерности у машины выйдут за пределы требуемого, так и строить будем не миноносцы, а легкие крейсера. А это совсем другая цена. Я тоже молчать не стал. Ответственно ему заявил, что раз только в этом дело, так решим уж с Божьей помощью. Но вот если мне в чертеже что-то окажется не по нраву, рисовать чертежники станут до полного исключения моих претензий.

Конечно, покричали друг на друга. Мой лексикон обогатился новыми идиоматическими выражениями, а фантазия Краббе — новыми способами сексуальных извращений. Но, таки, пришли к соглашению. И, как в том анекдоте о новых русских, он побежал выписывать заказ на первоначальное конструирование первого в серии корабля новейшего класса, а я пошел к Рейтерну с предложением изыскать возможность увеличить бюджет Морского ведомства на пяток миллионов рублей. Серебром.

А двигатель? А, что — двигатель? На Томском Механическом заводе уже года с два, как стоял на козлах испытательного стенда прототип паротурбинного двигателя. Собрать-то его энтузиасты собрали, испытать-то испытали, а вот куда применить не выдумали. Для паровозов мощность была избыточной. Для авиации — вес зашкаливающий. Для речных, или даже — морских, судов, крутящий момент оказался чрезмерным. Лучший КПД двигатель выдавал при постоянно-высоких оборотах, а в режимах, требующихся для движения тех же паровозов, выигрыш в силе оказался незначительным. Не к чему турбина машине, разгоняющейся до пятидесяти верст в час раз в год, да и то под горку.

Миноносцам же турбина была прямо-таки — то, что доктор прописал. Отправил Коле справку с ТТХ паровой турбины, и посчитал, что долг мой выполнен. Пусть теперь инженеры решают, что с этим чудо-юдом делать.

Через полгода, когдая уже и забыл почти тот разговор, Николай Карлович, после очередного заседания Совета Министров, придержал меня в зале. С донельзя загадочным видом извлек из папки сложенный вчетверо лист с чертежом, и расстелил его на столе. Да еще и погладил потом. Нежно так. Как гладят верную лошадку, вывезшую всадника из-под обстрела.

— И что это за угребище? — вырвалось у меня. — Пограничник что ли?

— Чего это пограничник? — побагровел от ярости морской министр.

— Ну, похож на торговца. Чтоб не выделяться среди водных барышников.

— Экий ты грубый, Гера, — огорчился Краббе. — Люди старались. Чертили. А ты его барышником обозвал. Это миноносец. Получше, кстати, галльских будет.

— Не. Не будет, — отрезал я. — На это у меня денег нет.

И пока Коля ослаблял тугой галстук, подбирая фразу по-красочнее живописующую всю глубину моего грехопадения, я взял карандаш, и на обратной, чистой, стороне листа начертил нечто совершенно другое.

—