Читать книгу "Приказ простой… - Георгий Лопатин"

за утерю боевой машины. Скажут еще что пропили…

— Это они могут! — нервно хохотнул «замок».

— И так топливозаправщик утерян, но то просто грузовик, а это, какая-никакая, а все же боевая машина. Так что цепляем на буксир. Только колеса дополнительные выдвинуть*, а то передние в ошметки разметало…

*У БРДМ есть дополнительные выдвижные четыре колеса.

Что до их маленькой колонны, двигавшейся без прикрытия как с воздуха, так и более мощных «коробок» в виде САУ или танка, тоже обычное дело в первые недели пребывания советских войск в Афганистане, то она возвращалась в батальон из соседнего уезда в котором с помощью советских войск устанавливали народно-демократическую власть. Обычная практика первых месяцев пребывания ОКСВо в ДРА.

В столицу уезда или волости в зависимости от ее размера входит рота или взвод советских войск при поддержке батальона или роты афганской армии и царандоя — афганской милиции или внутренних войск, устанавливается народная власть. Советские войска стоят неделю контролируя обстановку и, если все тихо, уезжают. Еще через неделю административный центр уезда или волости покидают афганские силы, а на следующий день, если не в тот же самый, в большинстве случаев сваливает от народа подальше и народная власть.

В их случае все случилось именно так. Бесполезная и опасная поездка оказалась.

Глава 2

* * *

Отъехав километра на три от места засады экипажи БТРов с помощью бойцов быстро перекинули целые колеса с бравого борта на левый, а пробитые пулями соответственно на правую сторону, чтобы не было перекоса и не «жевались» шины, ну и скорость хода осталась приемлемой вкупе с управляемостью.

К счастью больше на дороге проблем в виде новых подрывов и обстрелов не возникло. Их интенсивность по всему Афганистану еще была низка и проводилась что называется на любительском уровне. Первые партии боевиков еще только-только заканчивали свое обучение в лагерях Пакистана и Ирана. А вот дальше…

Потребовалось еще два часа предельно напряженного в психологическом плане пути, чтобы преодолеть оставшиеся тридцать километров до базы. Бойцы сидя внутри бронетранспортеров, в этих «братских гробах» (практики транспортировки на броне еще не имелось, потому ездили пока согласно уставу) каждую минуту ожидали нового нападения и изрядно вымотались, это на фоне уже пережитого стресса.

Анатолий, как только рация стала дотягиваться до базы, сообщил о нападении. Судя по всему радисты не удержали язык за зубами и встречать товарищей вышел весь батальон, а это под тысячу человек. Стоило только бронетранспортерам заехать на территорию, как их обступили со всех сторон образовав полукруг. Раненых тут же унесли медики, а морпехи стояли молча, что приехавшие, что встречающие.

Вернувшиеся с задания стояли понуро, уставшие физически и морально, пыльные в изорванной на камнях форме… между ними и остальными пролегла какая-то незримая стена отчуждения. Взвод даже ка-то невольно сбился в кучу, будто готовясь занять круговую оборону…

Вышедшие из боя, словно уже не принадлежали привычному миру, они уже не такие, как все, и никто не знал, не понимал, как себя вести с теми, кто только что заглянул в глаза смерти, с теми, кто как выковываемые клинки прошли первый этап закалки огнем и кровью.

Этому чувству поддались не только простые солдаты, но и офицеры в том числе командование батальона.

Только сейчас до них до всех начало доходить, что они попали на войну.

Киборгин это уже проходил, но не мешал затянувшейся паузе, желая, чтобы этот момент все прочувствовали до конца и избавились от хотя бы части иллюзий сформированных советской пропагандой. А то ведь ему стыдно было вспоминать себя самого в это время, наивного до детскости, свято верящего в идеалы, что они тут действительно исполняют некий интернациональный долг, устанавливают социализм, не понимая, что никому он тут не нужен, что их тут воспринимают как захватчиков со странными идеями, что пытаются разрушить их понятный и кажущийся справедливым мир основанный на божественных законах Всемилостивого Аллаха и Мухаммеда пророка его принесшего им священную книгу «Коран» в которой есть ответы на все вопросы. И вот какие-то неверные хотят подменить «Коран» и шариат, по которому они живут уже тысячу лет каким-то «Капиталом» еврейских «пророков» Карла Маркса и Фридриха Энгельса, что уже само по себе подозрительно если не сказать сильнее.

Идеалы может и хорошие, но как же подкачало исполнение! Через жопу. По-иному и не скажешь. И это печально.

Пауза затянулась где-то на минуту, но вот гнетущую тишину нарушил выскочивший из толпы встречающих майор Липкин — заместителя командира по политической части сводного ДШБ, и запрыгнув на головной БТР начал с него вещать как Ленин:

— Товарищи солдаты, сержанты, мич… прапорщики и офицеры! Как все видите, реакционные силы феодалов и поддерживающих их капиталистов делают все, чтобы не дать трудовому народу Афганистана выкарабкаться к свету прогресса и социалистического пути развития! Мы должны быть бдительны и стойки, дать отпор империализму в лице их наймитов — басмачей, что желают и дальше паразитировать на тяжелом труде местных крестьян держа их в тьме религиозного невежества и предрассудков…

Киборгин, слушая заливавшегося соловьем замполита, только невесело усмехнулся, вспоминая, как его еще ничего не понимающего в жизни воодушевили эти слова и придали решимости сражаться с басмачами.

«Только что мне делать теперь?» — задался он вопросом.

Но ответа пока не было. Требовалось нормально отдохнуть и хорошо подумать. Опять же, оставалась вероятность, что все это морок и он вскоре спадет. Хотя, если говорить откровенно, то ему уже не хотелось, чтобы это все вдруг исчезло, как мираж. Что ни говори, а он снова молод.

«И чего я не представил свой школьный выпускной? — мелькнула мысль. — Сейчас бы мне было семнадцать, а не двадцать пять, гулял бы с Катькой… а потом завалились бы с ней на сеновал!»

Лейтенант встряхнул головой прогоняя неуместное воспоминание и тут же почувствовал приступ острой боли в затылке, а также тошноту. Сотрясение никто не отменял.

Замполит наконец закончил говорить, что стало словно командой для встречающих морпехов и они смешались в одну кучу. Послышались вопросы из серии: «Как ты?» «Что там было?». Послышались ответы, сначала невнятные, но потом парни разговорились и пошли красочные описания пережитого боестолкновения.

— Так ты тоже ранен? — спросил подошедший командир батальона полковник Овсиенко, заметивший запекшуюся на голове лейтенанта кровь, а также пропитанный ею китель. — Почему не доложил⁈ Живо в медблок!

— Пустяки товарищ полковник… царапина.

— Никаких пустяков! Давай в медблок и пусть