Читать книгу "Товарищ Торин - Егор Михнегер"

но за долгие годы в тундре Афелис освоился. Через пару часов серость сменится темнотой, а значит, пора заканчивать рубить неподатливый грунт и вывозить из карьера добытый сегодня уголь.

Худощавый сгорбленный мужчина, в которого превратился некогда прекрасно сложенный юноша, уныло вздохнул, растирая руки, колени и поясницу. «Смена труда лучше отдыха», — говорили понукавшие недотоварищами подонки, но Афелис считал, что замена одного вида каторжного труда на другой ничего не меняет в лучшую сторону. Нисколько не заботясь о чистоте одежды и рук, он стал ковыряться в породе, первично отсортировывая куски угля от бесполезных примесей.

Стук кирок прекратился, работавшие в паре десятков метров от него заключённые тоже начали переходить к следующему этапу ежедневной рутины. После сортировки они вывезут на хлипких тачках из карьера добычу, погрузят в большую телегу, запряжённую мамонтом. Отбракованную породу свалят рядом с карьером и только тогда их отпустят поужинать и немного поспать. Чтобы на следующее утро с рассветом вновь погнать добывать столь ценное для паровой цивилизации топливо…

Если угля будет много, вечером дадут выпить. Если мало, то урежут и без того скудную трапезу. Если кто-то не выдержит и сломается, увы и ах, остальным придётся трудиться ещё пуще прежнего, покуда не пересчитают норму в соответствии с изменившейся численностью каторжников. О судьбе несчастного в дальнейшем лучше не беспокоиться, такие просто исчезают ночью из лагеря, чтобы кануть в безвестности навсегда.

Оборотная сторона «идеального мироустройства», на которой оказываются все несогласные с политикой мнимого большинства, во все времена выглядит одинаково. Холод, голод, неволя, ежедневный труд от зари до заката. Отсутствие не то что светлого, а любого будущего в принципе. Не вписывающиеся в установленный горсткой радикалов идеал подлежат устранению. Не научившиеся изображать бурный восторг и лояльность прекрасному обществу не нужны.

— Копаемся в окаменевшем дерьме и должны при этом любить товарища Торина? — бурчал себе под нос Афелис, разгребая породу. Натруженные руки и намётанный глаз сами делали всю работу практически без участия разума. — Справедливое общество… Вертел я такую «справедливость» на одном месте!

Он не боялся, что его кто-то услышит. Добыча угля в тундре была социальным дном, дальше которого падать некуда. Более строгим наказанием считалась лишь смерть, но Афелис давно перестал воспринимать последний порог как трагедию. Ведь называть текущее существование жизнью можно было только с огромной натяжкой.

— Рассуждают про плохих власть имущих, а сами построили ничем не прикрытую диктатуру! Воля народа, как же. Чихать Товарищество хотело на весь свой народ!

Как известно, нет ничего более постоянного, чем что-то временное. Так и «временное правительство», созданное в революционный период, сменило название на Товарищество, но практически не изменилось по сути. Просто горстка влиятельных гномов присвоила себе право решать за весь мир, какова будет «народная воля». Что в таком «новом миропорядке» нового, Афелис не понимал.

— И ведь искренне же верят, болваны, что жить стало лучше. Кому лучше-то?! Бездарям и садистам? Ну, тогда да.

— Аф, ты с кем там опять разговариваешь? — окликнул его начавший наполнять первую тачку орк. — Заканчивай с этим делом. Так и с ума недолго сойти. Я уже такие случаи видывал.

Рок оказался в тундре сразу после пленения и злополучного допроса с пристрастием, а потому за двадцать лет успел стать местной легендой. Опыт, а возможно и не до конца подавленные антимагией способности, позволяли ему находить всегда самое удачное место для добычи проклятого чёрного ископаемого.

— Мне сегодня прямо попёрло! Смотри, сколько я накопал! Давай, подсоби мне немного и нам точно нальют вечерком! Нажрёмся…

В отличие от Афелиса, орк был искалечен лихнистами телом, а не душой. Каждый день он с энтузиазмом вгрызался киркой в мёрзлый грунт, мечтая перевыполнить норму добычи и получить в качестве вознаграждения «пойло». Что Рок нашёл в этом практически чистом спирте, Афелис уразуметь не мог. Знал только, что сами гномы называют жуткое зелье не иначе как ядом и используют в сугубо технических целях.

— Нажрёмся… Что за жизнь, если питие до беспамятства является высшим наслаждением? Единственной наградой за непосильный труд на благо чьего-то там дела…

Бывший шаман не обратил на привычное ворчание Афелиса никакого внимания, бодро таская тачки с добытым углём. Мотивацию Рока можно было бы ставить другим заключённым в пример. Воистину идеальный работник, которому для счастья нужен лишь спирт! Не будь он одним из предводителей Третьей Орды, его ждало бы в недавно образованной Орочьей Народной Республике высокое место в сложной лихнистской иерархии. Великий уничтожитель спиртного, непросыхающий боец справедливости, бухой мастер! Ух, сколько можно было бы выдать наград неутомимому труженику.

Однако, вопреки собственным рассуждениям, Афелис поднажал, чтобы успеть помочь старому другу. Настроение было прескверное. Возможно, сегодня действительно стоит выпить.

Спирт, безусловно, отвратителен, но беспамятство — это блаженство для тех, кто слишком хорошо понимает окружающий мир.

— Нажрёмся. Хорошо. Пусть будет так, — пробубнил усталый мужчина, которому некогда было предначертано стать королём.

Но все мечты и великие планы остались словно бы в прошлой жизни. Сейчас горизонтом планирования являлось окончание смены.

— Нажрёмся! — подтвердил энергичный орк. Наверное, единственное жизнерадостное существо в радиусе ближайшей тысячи километров.

Глава 2. Питие

Презрение к самому себе — это змея, которая вечно растравляет и гложет сердце, высасывает его животворящую кровь, вливает в неё яд человеконенавистничества и отчаяния.

Карл Маркс

— Я же просил хорошее выдержанное вино, а вы принесли мне какой-то сладенький сок! А фрукты? Вон, видите, та виноградинка немного подгнившая! Отвратительно.

Молоденькая официанточка покраснела, стала неловко раскланиваться, бубня невнятные извинения. Маврик разозлился ещё пуще прежнего:

— Чего ты бормочешь? Думаешь, я не могу отличить выдержанное вино от обычного? Цвет видишь, дура, какой? А должен быть бурый, понятно?! — высокопоставленный лихнист не мог сдержать праведный гнев. — Вызови старшего товарища! Закрою вашу гостиницу нахрен! В номере неопрятно, еда низшего класса! Тьфу! Бегом, я сказал, за начальником!!!

Рыдающая девушка убежала, а Маврик в сердцах отшвырнул приборы от слегка подостывшей еды.

— Ни стыда ни совести. Обслуживают товарищей высшего ранга словно каких-нибудь рядовых работяг! Дожили.

Сидящий напротив Маврика отец, как ни в чём не бывало, обгладывал рябчика. Кто бы мог подумать, что этот упитанный старичок после освобождения из плена Орды представлял