Читать книгу "Любаша - Лира Алексахина"

Отдохни.

— Хорошо, Мария Вениаминовна.

Плотно прикрылась дверь и через пять секунд в соседней комнате включили телевизор. Очень громко.

— Действительно, — искренне поразилась Любаша.

— С чем пришла? — проницательный взгляд из-под ресниц, выглядывающий поверх чашки не хуже прожектора в темную ночь.

— Тут такое дело, ба…, - глубокий вздох.

Конфеты так и остались призывно блестеть в ярких бумажках. Сжатый рассказ строго по делу превратился в сопливые подвывания. При своих не малых габаритах пятьдесят второго размера, Люба незаметно оказалась сидящей на подлокотнике кресла, ухитрившись изогнуться и пристроить голову на плечо бабули, которая молча гладила по макушке, словно маленькую девочку, изредка вздыхая и целуя в густые волосы.

Когда поток слов и слез схлынул, дышать стало чуть легче. Озвучивать страхи вслух дело трудное. Люба была доброй, сильной, сентиментальной, но никак не дурой. Свекровь врала. И лучше бы о состоянии здоровья. Но поразительное сходство мальчика с ее мужем сводило все надежды на нет. Тягучее молчание было прервано словами:

— Сервант, третья полка томик Ожегова. Дай пожалуйста, — посоветовала бабушка.

Не понимая, на кой им сейчас толковый словарь, женщина послушно исполнила просьбу.

— Открой.

— Б**ть, — пораженно выдохнула Люба, увидев содержимое.

Надо сказать в семье вот уже семь, а то и больше поколений, рождались только девочки. Есть такое понятие — память рода. Так вот, превалирующей профессией было учительство. Как на ветках бывают не только листья, так и плоды, на семейном древе встречались и другие виды деятельности.

Мария Вениаминовна, бабушка Любы, была судьей. Исключительно по велению своего сердца, что доставило не мало проблем в юности, как ей, так и ее консервативным родителям. Многие сходились в том, что Люба — копия бабушки, не внешностью, но внутренней начинкой точно.

Есть такие профессии, которые не оставишь за порогом, приходя домой. Деятельность накладывает отпечаток на все сферы. Мария Вениаминовна, даже уйдя на покой, не забывала приглядывать за своим семейством и поддерживать связь с друзьями, полезными в том числе. Что и демонстрировали фотографии частного детектива, безжалостно запечатлевшего тайны Василия.

Страницы Ожегова были аккуратно вырезаны внутри. Словарь был не чем иным, как хранилищем.

— Как давно ты … знаешь?

— Не давно, как хотелось бы. Внешне было все пристойно, я и подумать не могла.

Дрожащие пальцы перебирали влажный компромат. Люба плакала. В ушах стоял невыносимый звук лопающегося стекла — розовые очки ломались под натиском действительности.

Фотографии уголок к уголку сложила ровной стопочкой на место и захлопнула переплет, словно крышку гроба, отрезавшую от прошлой жизни.

— Ты хотела любить, хотела гореть. Моя внучка, перед которой были открыты все двери, любая возможность, выбрала роль идеальной, счастливой жены. Не знала, в праве ли мешать…

— Мама не задавалась подобными мыслями, — буркнула Люба.

— И была не права, — отрезала Мария Вениаминовна. — Каждый человек выбирает свой путь сам. Моя работа разрушила семью. Однажды, он просто перестал ждать. Твоя мать вышла замуж по принципу удобства, выбирая такого, чтобы всегда был рядом. Ты же и вовсе выбрала чувства с большой буквы, отринув иную деятельность… У нас у всех не здоровые отношения с любовью, — не весело закончила бабушка.

Сладость в желудке не помогала скрепить трещину в сердце. Люба чувствовала себя Колоссом Родосским. Землетрясение новостью о внебрачном сыне разрушило Любу.

— Пройдемся.

Мария Вениаминовна видела, как новость подкосила внучку, как она тонула и не могла выбраться наверх.

— Светлана!

— Я здесь! — услужливая сиделка мгновенно пришла.

— Помоги собраться, — попросила старая женщина.

Философствовать о бытие она еще могла сама, а вот одеться сил уже не хватало.

Просторная трешка находилась в центре города рядом с шикарным парком, что раскинул свои зеленые руки далеко на север и юг, принимая в свои объятия каждого, кто в нем нуждался.

* * *

Полуденное солнце без устали делилось витамином Д с каждым, до кого могло дотянуться. Густые кроны величественных дубов дарили прохладную тень. Тщательно высаженные цветы причудливым орнаментом радовали прохожих ненавязчивым ароматом, а многочисленных насекомых сладким нектаром.

Люба ничего не видела, механически переставляя ноги вперед. Впервые в жизни у нее не было сил, словно из тела вынули все кости, и она осела на пол бесформенной кучкой жижи.

Светлана с большой сумкой шла на почтительном расстоянии, кидая преувеличенно заинтересованные взгляды по сторонам, будто не гуляла по этим дорожкам каждый день с десяти до двенадцати и с пяти до восьми.

— Расскажи, — попросила Люба. Во рту было горько и вязко, как от зеленой хурмы.

— Аглая очень хотела внуков. У них там действительно все плохо: болезни, слабоумие, летальные исходы… Нашла здоровую и молодую, поселила у себя. Василий держался. Тогда Ивановна споила его. Через девять месяцев появился долгожданный внук. Припомни, запил без причины… Девица уехала к своим, в какую-то глухую деревню. Мальчик немного подрос, вернулись, живут у Ивановны.

— Он не работает во вторую смену… Ходит к ним? — прошептала догадку Люба.

— Да, — покачала головой бабушка. — И похоже… ему интересно не только с сыном. В Ожегове были не все фото… Василий живет на две семьи, — выдавила из себя старушка. — С недавних пор.

— Со мной тогда зачем? — не понимала женщина.

— Ты прости, внучка, — сжала зубы Мария Вениаминовна, — я должна была рассказать… Но ты так хотела быть с ним…

— Прекращай, ба, — отчаянно стиснула Люба дорого человека. — Все равно бы не поверила, пока не увидела сама.

— Что будешь делать, Любонька? — решительный взгляд сквозь слезы говорил, что женщина приняла решение.

— Поеду на море, давно хотела…. Успокоюсь… Подумаю.

— Неужели сдашься? Вот этой подзаборной??

— Нет… Не знаю…

— Я не советчик в этом деле, ты знаешь. Свой выбор сделала давно. Но с годами… пришло понимание. Пойди мы хоть немного на компромисс… Засунь я свою гордость и желание сделать карьеру в одно место, не потеряла бы того, кого любила. Люба, если ты любишь, так может не стоит сдаваться?

Вопрос остался без ответа.

Черное и белое смешиваются, рождая тона и полутона. Люба остро ощутила одиночество, ибо оказалась лишней точкой за пределами треугольника, хотя всю жизнь полгала, что является одним из концов отрезка.

Они молча шли, погруженные в тяжкие думы.

Вокруг кипела жизнь. Молодая пара самозабвенно целовалась у всех на виду. Бойкий парень зазывал покупателей в скромную палатку, пестревшую от мелочей. Бригада дворников во всю трудилась над уборкой зеленой полосы, загаженной добросовестными горожанами на пикниках и посиделках.

Как грибы после дождя, то тут, то там, сидели старики, все как один, презрительно осуждая девушку в смелой мини и ярком топе на высоченных каблуках, уверенно идущую по дорожке. Не заметить было сложно.