Читать книгу "Проклятие орхидей - Елена Владимировна Гордина"

будет как королева, и лет ему «всего-то 42». И Аня сдуру согласилась. На самом деле оказалось, что Ия не так уж и богат, зато непомерно жаден и любит приврать. И вот теперь – вторая жена.

Только при одной мысли, что ее законный муж сначала будет тискаться с тайской девкой, а потом полезет на нее, Анжи чуть не вывернуло наизнанку.

– Не бывать этому, – буркнула она и призадумалась.

А что можно сделать? Вчера, когда Аня крайне вежливо выразила свое несогласие по этому поводу, Ия пригрозил ей выселением в глухую деревеньку. Ужасно, а всему виной ее импульсивность и крайняя степень доверчивости, ну нельзя же быть такой легковерной!

Аня мысленно стукнула себя кулаком по лбу и снова задумалась: как ни крути, а пока выхода нет, нет. Ее документы надежно спрятаны у мужа в сейфе, личных денег ей не полагалось, и обратиться за помощью было не к кому. На родине ее тоже никто не ждал, даже в долг попросить не у кого. Родной папаня успел обзавестись новой семьей, едва прошло сорок дней матушки. Новая жена папы крайне не приветствовала встречи с Аней, мачехе было тридцать, у нее были узкие губы, выщипанные брови и надменный взгляд, а также имелся сын десяти лет и большое брюхо, скорее всего, месяце на восьмом. Поэтому третий «ребенок» папаше был совсем не нужен, и он моментально прекратил с Аней все контакты. Тогда она особо и не переживала по этому поводу, у них с отцом всегда были натянутые отношения даже при жизни матери, а уж после ее смерти и подавно.

И все бы ничего, если бы ее собственный муж не подал на развод, совершенно неожиданно, как говорится, с ровного места. Хотя Аня, конечно, понимала, что грандиозную роль в ее расколовшейся семейной жизни сыграла ее тонкая душевная организация. Муж ее почти никогда не понимал, но все равно было обидно. Буквально до слез. Тогда и пришла ей в голову эта авантюра с международным знакомством.

Почему именно Таиланд? Ну, тепло, море, все дела, да и коллеги с ее работы как раз отдыхали там и привезли массу ярких впечатлений. Как они ей тогда завидовали!

Аня ухмыльнулась, знали бы они, какая разница между недельным отдыхом и постоянной жизнью в Бангкоке.

Глава 4

В квартире было тихо, но до сих пор пахло гарью. Олеся осторожно скинула туфли и, стараясь производить как можно меньше шума, двинулась в спальню. Она хотела спрятать икону до того, как Федечка начнет на нее орать, Олесе почему-то показалось неприличным, если их ссору услышит нарисованный святой.

– Нашла о чем думать, – пробормотала Олеся и вздрогнула.

Весь ковер в спальне был завален землей и битыми черепками, кругом валялись белые и голубые лепестки и поломанные, сочные стебли.

Женщина вскрикнула и, забыв про икону, опустилась на пол.

– Ты что это сделал? – закричала Олеся и, вскочив на ноги, кинулась в другую комнату. – Зачем?

Федечка сидел с неподвижным лицом у компьютера, на голове у него были наушники.

– Зачем? – она рванула его за плечо. – Зачем?

– Что зачем? – Федечка начал свою коронную игру, которая называлась «вопросом на вопрос». – Что зачем?

– Зачем ты разбил все мои орхидеи? – Олеся громко всхлипнула. – Они же живые… были…

– Кто? Кто был живой?

– Цветы. – Женщина тяжело вздохнула и опустила лицо. – Зачем?

– Что зачем? – Федечка оставался, как всегда, невозмутим.

Он еще раз пренебрежительно оглядел жену с головы до ног, а затем как ни в чем не бывало продолжил играть. На экране монитора полз жирный змей и жрал какие-то разноцветные шарики.

Сегодня они спали в разных комнатах. Олеся зачем-то положила икону под подушку, но потом ей вдруг стало страшно. Она в темноте встала с постели и поставила ее на стол.

– Так будет лучше, – решила женщина и снова легла на диван, но сон к ней не шел. Олеся старалась ни о чем не думать, никого не вспоминать и спустя полчаса задремала.

– Привет! – такой знакомый и ужасно родной голос.

– Ты? – Олеся удивилась и тут же испугалась. – Павлик?

– Я. Позвони мне. Я жду.

– Но… – она откинула мокрую прядь со лба, – у меня нет твоего номера!

– Записывай. – И Павлик начал диктовать цифры.

Звон будильника моментально вернул все на свои места, Олеся вскочила как ужаленная и протерла глаза.

Хлопнула входная дверь, Федечка ушел на работу раньше обычного. Олеська облегченно вздохнула, хорошо, что удалось избежать утренней «промывки мозгов».

Женщина опустила ноги на ковер и поежилась. Несмотря на весну, по утрам было еще довольно холодно, и открытый на ночь балкон выстудил всю комнату.

«Орхидеи замерзнут!» – испугалась Олеська, а потом вспомнила, что все, нет больше орхидей, и закурила прямо в постели, чего некурящий муж просто не выносил.

Олеся курила и злилась, ей стало так обидно, словно вчера Федечка убил их родного ребенка.

Женщина тяжело вздохнула: погибла огромная коллекция из двадцати восьми цветков, собиравшаяся по крупинкам в течение трех лет, а скоро на носу ежегодная городская выставка, которую она так ждала.

– Зачем? – еще раз повторила Олеся, словно пустая комната могла ей чем-то помочь, и начала собираться в школу.

Сегодня был первый день выпускных экзаменов, и опаздывать категорически запрещалось.

Олеся напялила серенький костюмчик, собрала волосы в хвостик и понеслась на работу.

Возле булочной она столкнулась с Татьяной Борисовной, учительницей английского языка. Тоже молодая и начинающая, Татьяна Борисовна была просто пропитана карьерным ростом и «правильным воспитанием подрастающего поколения».

– Здравствуйте, Олеся Викторовна. – Татьяна Борисовна сделала недовольную мину. – Вы представляете себе, что позволяют себе нынешние детки?

– Что? – Олеся пыталась вспомнить цифры, которые ей диктовал во сне Павлик, и совсем не слушала Татьяну. – Что?

– Я говорю, – тщательно прожевывая каждую букву, ответила женщина, – что у современной молодежи нет никакой морали. Вот вчера, например, я видела Соломонову из десятого «А», она целовалась около подъезда с мальчиком. Прямо на улице! Возмутительно!

Олеся про себя усмехнулась, год назад Татьяна Борисовна, не состоящая в браке, родила девочку неизвестно от кого. И всему педагогическому составу пятьдесят шестой школы, конечно, было известно, что мужа или даже постоянного друга у нее нет.

– Почему возмутительно? – Олеська зачем-то ввязалась в этот глупейший разговор. – Они, наверное, любят друг друга?

– Любят? – Татьяна Борисовна сотрясалась от праведного гнева. Орлиный нос покрылся красными пятнами. – Любят? Вот поставят штамп в паспорте, потом пусть и любятся!

Олеся еще раз пожала плечами и промолчала. Наконец они поднялись наверх, и Татьяна Борисовна толкнула тяжелую школьную дверь.

– Проходите,