Читать книгу "Ливонское наследие - Герман Иванович Романов"

медный горшок, по всей видимости, «ночной», раз его так заботливо начистили.

Теперь, как говорят русские, сложив в уме два и два, Магнус понимал, что Пауль три года подготавливал эту акцию, таская его по разным крепостям и замкам, долгими часами повествуя о Ливонской войне, о быте и нравах той эпохи, исторических деятелях. Да о многом другом, что можно будет вспомнить — знания лишними не бывают, и всегда могут пригодиться. Но ведь молчал старый приятель, действуя исподволь — скорее, опасался плохого, не стать смешным в его глазах, если «эксперимент» окажется неудачным, и «переброс» не состоится.

Магнус нахмурился — что на него Пауль сделал ставку, он прекрасно понимал, вот только какую — этот вопрос его мучил. Но выбора уже не оставалось — или жить, делая те же ошибки, что и настоящий герцог, или изменить свою судьбу, и постараться поменять через это жизнь целого народа, своих одноплеменников, которые постоянно оказывались на грани исчезновения, как те же несчастные ливы.

Ведь до Ливонской войны, что сейчас идет на эстонских землях, проживало 280 тысяч человек, девять из десяти были эсты. А как вся территория была захвачена Швецией, после долгой войны растянувшейся на четверть века, то численность эстонцев уже уполовинили — война, голод, разорение и мор обезлюдили родные земли.

Прошло столетие, и новая напасть — началась Северная война, которая оказалась такой же продолжительной, растянутая на два десятка с лишним лет. История повторилась — из населения в 350 тысяч снова уцелела едва половина, но тут ко всем бедам добавилась еще одна, не менее страшная и свирепая. Недаром во все времена чуму называют «черная смерть» — от нее иной раз города целиком вымирали.

Что за напасти обрушиваются на несчастных эстонцев, когда чужой волей их заставляют воевать с русскими?! Ведь каждый раз происходит полное разорение и гибель большого числа одноплеменников!

И в тоже время именно русские боролись плечо к плечу с эстами, когда пытались остановить продвижение крестоносцев, которое не вызывало ни малейших признаков радости у местных жителей. А ведь должны были тогда, по уверениям политиков Евросоюза, прыгать от радости, ведь пришли цивилизованные европейцы.

Ага, щас, как сказал бы любой русский!

Вот она немецкая милость — отвесили слуге пинок сапогом мимоходом, и назвали «грязным рабом» без всякой злости, просто констатируя сам факт. Вот оно настоящее отношение нынешних немцев к эстонцам, без всяких прикрас, совершенно честно выраженное!

А что было триста лет тому назад и представить страшно, ведь недаром во всех хрониках говорили, что крестили «огнем и мечом», не щадя стариков, женщин и детей, уничтожая подчистую всех непокорных!

Магнус уже сопоставил события и обмолвки «старого знакомого» по рассказу Пауля комтура Иоганна фон Регенбаха — и понял, что только вчера юный принц пересек бурное Балтийское море и прибыл в Аренсбург, который в его времени называли Курессаре. И произошло это в первый день Пасхи. Эта дата накрепко ему врезалась в память, а потому сейчас на дворе 17 апреля 1560 года — и никакой ошибки нет.

И что делать?

Вернее, с чего начать?!

Два вопроса — один исконно русский, а другой эстонский, одновременно прозвучали в голове, и Магнус решил, что начинать следует с малого и необходимого. А потому взял большой серебряный кубок, от которого шел легкий парок и чудный запах тмина, знакомый каждому эстонцу с детства, заполнил спальню епископа — ведь принц таковым и являлся. И одновременно зажгли толстые свечи на стенах — плошки с ними принесли и поставили в кольцах, предназначенных именно для такого освещения.

Стало совсем светло, и схлынула тревога — да и к чему она, если понятно кем стал, когда и где оказался. Теперь только подумать над тем, что предстоит сделать, чего добиться, и к чему лучше вообще не прикасаться. Он молод телом, высокого социального положения, так что козыри на руках и неплохой шанс для налаживания новой для себя жизни. А потому отогнал от себя все мысли, и решил немного отдохнуть. По себе знал, что если так сделать, не суетясь, то в голову приходят светлые мысли.

— Хорошее вино, не думал, что такое есть, — пробормотал Магнус. Действительно, вино оказалось кисловатым, хотя было щедро сдобрено для сладости медом, и горячим — прекрасный заменитель чая, с учетом местных реалий. И взбодрило Магнуса изрядно — он поднялся с кресла, укутанный как древнеримский патриций, и мягко ступая в войлочных сапогах, подошел к окну, единственному источнику естественного света.

Оно представляло скорее витраж из разноцветных стекол в свинцовой раме — и Магнус тут же решил заменить этот ядовитый металл деревом, благо плотников в этом времени хватает. Да и пуль много потребуется — так что стоит экономно относиться к ценному ресурсу. И к тому же открыть его невозможно — захотелось глотнуть соленого балтийского воздуха. Зато есть второе окно — нужно убрать только ставень.

— Вино местное, мой принц, — негромко произнес Регенбах. — Намного хуже, чем с ваших виноградников в Гольштейне, но здесь в курляндских монастырях, только твои монахи ухитряются выращивать виноград. И груши с яблоками у них самые лучшие.

— Однако, — мотнул головой Магнус, но тут же вспомнил, что резкое похолодание грянет через сорок лет и приведет к неурожаю и чудовищному голоду. На Москве начнется великая Смута, царя Бориса Годунова отравят, и на престол взойдет Лжедмитрий. В европейских странах будет не лучше — голод, мятежи и мор. Виноградники вымерзнут напрочь по всей северной Европе, а ведь они были даже в Англии и Дании. И оказывается в южной Курляндии тоже, что удивительно — о таком не знал. Но это похолодание будет тогда, когда ему самому исполнится шестьдесят лет — дожить бы до такого возраста, ведь настоящий принц, первый и единственный в истории король Ливонии, умер в сорок два года. Вроде мало, но по этим временам редко кто перешагивал через полувековой рубеж.

— Помоги открыть окно, Иоганн! Надо убрать ставень! Хочу посмотреть море, да и проветрить — а то копоть вокруг летает.

Просьбу сюзерена комтур выполнил немедленно, даже слугу звать не стал — просто снял из пазов дощатый щиток и приставил его к стене. Магнус выглянул в окно — навалился грудью на холодный камень бойницы. И увидел море, оно было бескрайнее, подсвеченное розовым цветом — начинался рассвет. И машинально отметил с улыбкой — хорошая примета, и не одна — море было спокойным, волны лениво ходили.

— Это мой первый день здесь, и надеюсь, не последний, — негромко произнес старый эстонец в теле молодого датского принца — вряд ли его мог услышать комтур, но