Читать книгу "Ворон. Осколки нас - Эмилия Грин"

ты берешь пятнадцатый стол или нет?

— Конечно беру. Это же счастливый стол! — она подмигнула, отряхнув невидимую соринку с униформы.

Счастливый…

— Тогда поспеши. И… принеси гостю стакан воды!

Отдав мне честь ребром ладони, брюнетка, улыбаясь во все тридцать два, направилась к вышеупомянутому столу, а я — в служебное помещение, а сразу оттуда — в уборную.

Захлопнув дверь, застыла перед огромным, начищенным до блеска зеркалом, еще раз отметив, как ужасно выгляжу, особенно на её фоне.

Лицо не просто бледное — какое-то землистое. Не живое. В глазах мелкие сосудики полопались. Заметила на шее грязевой развод… А-р. И эта гулька с замызганными волосами… Ну, почему именно сегодня? Ведь я всегда так тщательно готовилась к сменам в ресторане…

Дура.

Непроходимая…

Сама же все разрушила.

Обрубила, даже не объяснившись.

Хотя… Этот разговор бы ничего не изменил. Лишь продлил агонию.

Я сделала выбор, понимая и принимая его последствия.

Придя в себя, папа взял с меня слово, что Воронова в моей жизни больше не будет. Одно упоминание о Кирилле вызывало у него тахикардию и перепады давления. Он реально багровел, и, как заезженная пластинка, начинал задыхаться, сыпля проклятиями…

Немного оправившись, настоял на нашем возвращении в родной Томск. С горем пополам окончив школу, я каким-то чудом поступила на психологический факультет местного университета.

Видимо, не случайно…

Благодарна Богу за то, что он свел меня с нашей преподавательницей по клинической психологии. Сильная, властная, уверенная в себе — Валентина Павловна Нестерова и стала той движущей силой, которая помогла моей измученной душе поползти на свет.

Помню, как завалив ее предмет, вместо двойки получила приглашение на первый сеанс… А когда Валентина Павловна сообщила мне неутешительный диагноз — затяжная прогрессирующая депрессия, и вовсе стало жутко.

Увы, так сказывалась жизнь с отцом. После второго инфаркта он начал вести себя как капризный ребенок, но при этом упорно продолжал называть ребенком меня.

Однажды увидел в окно, как я вылезла из машины одногруппника, предложившего в ненастную погоду подбросить до дома — такой скандал закатил, снова пришлось его откачивать…

Именно работа с Валентиной Павловной помогла справиться с его кончиной и разобраться в себе. Да, было больно, но именно эта боль и стала отправным толчком…

После того, как Воронов не ответил на мое сообщение, я решила оставить прошлое в прошлом, двигаясь дальше. Вроде неплохо справлялась с поставленной задачей.

А на деле…

Пара фраз. Ледяной смешок. И взгляд, от которого душа в пятки. Нервная система в крошево. Сердце без признаков жизни. Пульс? Слышала о таком…

Разумеется, Кирилл не остался прозябать в одиночестве. И, похоже, у них с этой Лизой, или как ее там, все более чем серьезно.

Покачала головой, разглядывая свой белоснежный фартук. Официантка. Ну ладно, с завтрашнего дня официально администратор ресторана «Патрики», заведения, которое, между прочим, входит в ТОП-10 ресторанов столицы.

Как ни крути, а все равно обслуживающий персонал. Когда-то в этом возрасте я уже видела себя молодым именитым дизайнером одежды… Только мечты остались мечтами, а я с утра до ночи таскала подносы с грязными тарелками.

Сморгнув с кончиков ресниц слезинки, я расправила плечи, натянув на лицо дежурную улыбку. Сбрызнула пылающие щеки ледяной водой. Вздохнула. Выдохнула.

И, ведь, по сути, ничего и не было… Мы так и не стали по-настоящему близки… Как мужчина и женщина. А боль такая, будто ржавую заточку в грудь вставили.

Мне ничего не оставалось, как вернуться в зал. Итак, бросила девчонок на произвол судьбы в самое пиковое время. Помощница…

— Алин, за пятнадцатым нервничают! — сообщил Вадик, ловко откупоривая бутылку с кокосовым сиропом.

Посмотрев через плечо, я наткнулась на нетерпеливый взгляд девушки Кирилла. Ну, здрасти!

— А где Инга? Я же отдала ей этот стол!

— Пляшет с бубном вокруг своих корейцев! — хмыкнул бармен, — Там походу один из них положил на нее глаз! Подошел, взял за руку и отвел обратно. То еще шоу!

Обернувшись, я обнаружила, как коллега, с кислой миной, на ломанном англо-русско-корейском пытается вести диалог с улыбчивым толстячком. Похоже, она застряла там надолго. Ну, а мне вновь пришлось идти на добровольную каторгу. На мое счастье, Воронова за столом не оказалось.

— Можно счет? Мы попросили упаковать еду с собой. Поужинаем дома!

Поужинаем дома…

— Ой, совсем забыла, нам еще фисташковый рулет! Видела один на витрине.

— Конечно! — уголки губ подрагивали — с таким трудом я тянула их наверх.

… Вернувшись со счетом и терминалом, я подняла голову, вцепившись пальцами в подол юбки… Немая сцена. Я и он. Посреди переполненного ресторана, а казалось — вокруг ни единой души.

Словила его взгляд, и слова застряли поперек горла.

Я беспомощно скрипнула зубами, пытаясь выдержать этот беспощадный зрительный контакт. Набрала в легкие побольше воздуха, и медленно выдохнула, ощущая, как все мои защитные механизмы срывает с петель.

— Ну, здравствуй. Лебедева Алина. — странная ломанная улыбка коснулась его полных губ.

Только что я еле дышала, а теперь мое дыхание участилось. Он расслабленно откинулся на спинку стула, и, вытянув в проход длинные ноги в ботинках челси, сканировал меня цепким взглядом. Жар смущения лизал щеки, заставляя ресницы трепетать.

— Привет…

Несмотря на всю неловкость ситуации, я была рада его видеть. Просто знать, что у Воронова все хорошо. А, судя по внешнему виду бывшего парня, у него все не просто хорошо — прекрасно.

Мы помолчали.

И снова эта извращенная пытка — глаза в глаза. Потому что один лишь его властный взгляд заставил меня почувствовать слабость в коленях. Рот наполнился вязкой слюной. Я сглотнула.

— Как жизнь молодая? — от его низкого тембра по телу разлилась дрожь.

Я поморщилась, пропуская через себя каждое его слово. Такой странный контраст… Когда мы виделись в последний раз, Кирилл был еще мальчишкой, а сейчас на меня смотрел до чертиков уверенный в себе молодой мужчина.

— Алина? — добавил он с нажимом.

Внутри все сжалось от боли. Повидала не мало ее оттенков, но этот оказался абсолютно неизведанным. Острым и жгучим. Мазохистским.

Будто нашу разодранную в клочья любовь опустили в мертвое море. Соленое-соленое. Жгло везде. Выла… Внутренне. А на деле лишь выдавила из себя слабую улыбку.

— Да помаленьку… — влажной ладошкой я комкала дурацкий фартук, — А у тебя, Кирилл? — во время произношения его имени губы задрожали.

Кирилл…

— Нормально. — вытолкнул сухо, — Путешествия. Бизнес. — слегка запрокинув голову, он прошелся по мне оценивающим взглядом.

Щеки зарделись. Я так и стояла, как пришибленная, с терминалом в руках, а он не торопился облегчить мои мучения. Пытка. Пытка находиться рядом, зная, что