Читать книгу "Шаги в пустоте - Юлия Александровна Лавряшина"

лютая с остальными студентами дама, которая жалела его, мальчика, потерявшего родителей, совсем по-матерински. И Артур твердо знал: у декана нет никакой задней мысли, когда она подсовывает ему пакетик с бутербродами. Или закрывает глаза на то, что Логов опять проспал первую пару.

Сострадание не имеет с похотью ничего общего… Хотя по работе ему встречался один старый подонок, который слишком уж жалел соседского мальчика: его родители пили по-черному. Он то подкармливал малыша, то укладывал к себе в постель.

– Да я ж порадовать его хотел, – оправдывался он на допросе. – Приласкать малость… Он же с этой алкашней никакой радости не видел.

Вот только однажды мальчик начал отбиваться… Может, просто подрос и понял, что творит с ним добрый дедушка? Или просветил кто-нибудь в подворотне… Пацан ударил соседа и начал кричать.

– Пришлось малость придушить его, а то весь дом переполошил бы, – оправдывался убийца, демонстрируя искреннее непонимание, в чем его вина.

Ребенка нашли только через неделю на пустыре, обглоданного бродячими псами. Патологоанатом обнаружил следы многократного сексуального насилия, а пацан из двора вспомнил, как погибший сболтнул, что сосед жалеет его. И только мать с отцом ничего не замечали…

Но юность Артура была свободна от таких упырей, если его и жалели, то искренне.

«Надо бы заглянуть к ней, проведать, – подумал Артур о бывшем декане, уже садясь в машину. – Если она еще не на пенсии… Как же ее зовут?»

У него было время вспомнить, пока он добирался от своего дома на Большой Черкизовской до Сашкиного на Сельскохозяйственной. Раньше Артур называл этот дом Оксаниным, теперь приходилось переучиваться, чтобы не увязнуть в прошлом на годы, а риск был – он это чувствовал. Выбираться в реальную жизнь нужно было очень аккуратно, неспешно, не делая резких движений, чтобы не порушить башню, воздвигнутую из воспоминаний.

И Сашку он не торопил: пусть остается в той же квартире среди Оксаниных вещей, раз ей так спокойнее. Только бы самообман не затянулся на всю оставшуюся жизнь… Вокруг было полно людей, живущих воспоминаниями. Артур видел их чуть ли не каждый день: грустное зрелище. Такого он Сашке не желал. Потому и рвался скорее увезти ее на море, наивно веря в его чудодейственную силу.

Старушки у подъезда затихали, когда Артур выходил из машины, и он втайне даже ликовал из-за того, что опять подбросил им пищу для сплетен. Пусть развлекаются, раз больше нечем скрасить свои унылые будни, повод-то какой: этот красавчик следователь сначала к матери ездил, теперь к дочке… Объяснять, что Саша Каверина как была, так и осталась для него дочкой, Логов считал унизительным. Плевать!

Главное – это отвезти Сашку к морю… Оно залижет, залечит раны, оставив тонкие шрамы, которые не исчезнут, конечно, но с ними уже можно жить. Ведь сам Артур как-то справился, не позволил черной трясине тоски поглотить себя. А был он чуть старше Сашки, когда его родители разбились в одной машине… Многие потом удивлялись, что Логов не боится сесть за руль и водит – не сказать чтоб уж очень осторожно. Довольно лихо…

Сашка ничем не выказала страха перед путешествием в Крым на машине. Правда, в первый момент удивилась:

– Не на самолете?

Но тут же пришла в восторг, запрыгала по комнате как маленькая.

– Вот это, я понимаю, приключение!

Его сердце от радости сбивалось с ритма, когда Сашка хоть ненадолго забывала о сиротстве и вновь превращалась в ту девчонку в домашних зеленых шортах и желтой майке, которую он звал: «Тот еще фрукт!»

– Ты же хорошо переносишь машину?

Артур уточнил на всякий случай. Вроде Сашку никогда не тошнило, но он и не возил ее далеко…

Она нагловато ухмыльнулась:

– Боишься, что я заблюю твою «Ауди»?

– Да уж не хотелось бы!

– Расслабься. Ничего такого никогда не случалось. Можно я наберу с собой чипсов? Или в твоей «немке» нельзя крошить?

Подавив вздох, Артур позволил ей взять все, что она захочет, хотя сам никогда не ел в машине. Не то чтобы он был таким уж чистюлей, но и устраивать в дорогом автомобиле свинарник ему не казалось правильным. Он думал, что Сашке это хорошо известно. Не отпускало подозрение, что девчонка проверяет, насколько Логов готов прогнуться.

Он ошибся. Никаких чипсов Сашка с собой не потащила, только леденцы взяла на случай, если и впрямь затошнит, и несколько бутылочек воды.

– Зачем? – удивился Артур. – Можно купить по дороге.

– Я из фильтра воды набрала. Чего зря деньги тратить?

Он закатил глаза:

– Экономная ты наша…

И тут же пожалел, что произнес слова, которые могли резануть Сашку: «наша», «мы» – эти понятия остались в прошлом, «их» больше не существовало. Он остался один. И Сашка одна. И они только делали попытки слепить что-то вместе из разрозненных кусочков в память об Оксане…

Но Сашка то ли не заметила, то ли пожалела его и сделала вид.

– Газ я перекрыла, воду тоже, – проговорила она деловито, наблюдая, как Артур пристраивает ее сумку в багажник. – Паспорт с полисом взяла. Банковскую карту… Вроде все?

Он выпрямился и еле удержался от того, чтобы погладить ее легкие белесые волосы:

– Умничка.

Все это время Артур старался не смотреть на пакет, который Сашка прижимала к груди. В нем угадывались очертания шкатулки, которую они собирались отвезти к морю. Сашка тоже опустила глаза:

– Куда поставим? Не в багажник же?

– Нет, конечно. На сиденье. Я закреплю.

Он только хотел сказать, что шкатулка поедет на переднем сиденье, как Сашка спросила:

– Я тебе не буду мешать, если сяду рядом? Или лучше сзади?

– Как тебе удобнее, – заверил он. – Кондишн везде добивает, радио слышно.

– Тогда я впереди, – она осторожно передала ему шкатулку, юркнула на сиденье и вопросительно улыбнулась ему снизу. – Поехали?

* * *

Никто не видел того, что открывалось его глазам…

Из-под облаков орел обозревал выжженные солнцем поля, застывшие ряды виноградников, ожидающих сбора урожая, беспокойный морской простор, который только людям кажется бескрайним. Орел знал, что даже стихия заключена в каменные берега и не свободна. В отличие от него…

Только он один мог оценить причудливые формы разного цвета озер – голубых, зеленоватых и даже розового. Он видел, как меняются переливы их оттенков в зависимости от того, на какой высоте находится солнце. И как медленно меркнут краски, когда светило опускается в море.

И никто до сих пор не заметил, что на каменистом берегу у подножия скалы лежит человек.

Хотя он не шевелился уже несколько дней и явно был мертв, что-то мешало орлу рассматривать его как пищу… Не жалость, конечно.