Читать книгу "Самоцветы для Парижа - Алексей Иванович Чечулин"

Рассохинской ГРЭС чем тебе не Черное море. Вода даже теплее, она и зимой не замерзает. А разве есть где-то еще такая великолепная тайга?

Нет, Саня никуда не собирался. Вот только отбудет пару недель в тепличном хозяйстве горно-обогатительного комбината «Буревестник» и...

Что же там дальше, он еще не придумал, но твердо уверен, что скучать не будет. Вот и Даша тоже остается на лето в городе. У нее, правда, четкая программа. Она не может разрешить себе праздную жизнь, поскольку поставила перед собой цель «в совершенстве овладеть французским языком».

А что? Она своего добьется. Настырная.

У Сани, к его стыду, с языками нелады, и мама постоянно пилит его. Она считает, что Саня после школы должен пойти по ее стопам — в медицинский, а там без иностранного не обойтись.

Вот если бы его пилила Даша!

— Санька! — донесся до него заполошный голос.

Это Митрий, примечательная личность, знаменитость класса. Вообще-то он Дмитриев, но для всех Митрий, да еще Хитрый. Почему Хитрый? Ну это так исторически сложилось. Выделили школе как-то одну-единственную путевку в Артек — поехал Митрий. Потому что отличник, активист. Что правда, то правда. Он прирожденный общественник. Все на субботнике метлами машут, а он щелк да щелк фотоаппаратом — для стенгазеты старается.

Еще одна особенность Митрия — он все про всех знает, а если не знает, то делает вид отягощенного информацией человека, которому самому противно от обилия познаний в своей черепушке.

Митрий неотразим. Он заговорит любого. Его глаза горят вдохновением. Он не знает устали.

Его излюбленный прием — суворовский натиск.

— Слышь, Санька, ты можешь помочь товарищу...

— ...попавшему в беду? — подхватывает Саня произносимую регулярно фразу.

— Ну да, — Митрий ничуть не удивился. — Пустячок требуется...

— Смотря какой.

— Для твоей маман это даже не пустячок, а так, тьфу, — Митрий выразительно сплюнул, демонстрируя ничтожность и незначительность собственной просьбы и даже как бы стесняясь, что обращается к серьезным людям с такой малостью.

Тут уж трудно не догадаться.

— Справка?

— Она, родимая, — кивнул Митрий. — Путевка подвернулась... На теплоходе по Волге. Представляешь? А тут практика некстати, да еще без навара. Хотя бы чирик-другой давали...

— Какой чирик[1]?

— Обыкновенный — двигатель прогресса. Червонец, красненькая...

— А-а, — Сане смешно. — Чирик, говоришь? Так вот, ничего из твоей болезни не выйдет, Митрий. Минздрав предупреждает: здоровье — национальное достояние.

— Ты так, да? — оскорбился Митрий. — Принципиальный очень, да? Понятно, сэр. Значит, друзей побоку, одна Дашка на уме? Тили-тили тесто...

— Дурак! — отмахнулся Саня.

— Приятно познакомиться! — не остался в долгу Митрий. — На свадьбу не забудь пригласить, женишок...

И независимо шествует дальше. У него незыблемое правило: последнее слово не должно принадлежать кому-то другому.

(2) Нечаевский лог. Июнь 1988 года

Как и следовало ожидать, Митрий на практику не явился. Но народу и без него — муравейник!

Своих семиклассников прислала еще одна школа, и бригадиры сбивались с ног, пытаясь справиться с такой оравой.

В тепличном хозяйстве работа больше для девчонок. У них это хорошо получается — возня с рассадой, полив, прополка. Мальчишек же использовали в основном как грузчиков. Они таскали ящики со снятыми огурцами, работали на переноске речного песка.

Так бы, наверное, и пролетела практика без выдающихся событий, если бы не последний день.

В этот день Саню, словно вознаграждая за долгое терпение, послали на бортовой автомашине за землей для устройства новых теплиц. Землю брали в Нечаевском логу за отвалами, что громоздились у кирпичного завода. Эти каменные насыпи кое-где уже поросли худосочными деревьями.

Сначала ребята осторожно снимали дерн, добираясь до плодородного слоя. Зеленый ковер поддавался нелегко, казалось, земля упорно сопротивлялась. Затем дело пошло веселей. Саня и незнакомый ему темноволосый парень наполняли жирным блестящим черноземом носилки и подавали их в кузов, где землю принимали перемазанные руки сверстников.

Напарник работал молча и неутомимо. Саня едва поспевал за ним, а он слабаком себя не считал. И когда шофер, заглянув в кузов, крикнул: «Шабаш! Ждите через час!» — Саня так выдохся, что без звука свалился на траву.

Машина уехала, и они остались вдвоем.

Когда от усталости ноют мышцы, нет лучшего отдыха, чем бездумно лежать на спине и смотреть в синее небо, где армадами проплывают белые облака.

Напарник не выпустил из рук лопату, он молча, сосредоточенно продолжал резать дерн.

— Оставь, успеем еще, — сказал Саня, которому наскучило молчание.

— А я не устал, — выпрямился парень, смахивая пот со лба. — Если хочешь знать, я один вскапываю целый огород. Не веришь?

Глядя на него, не поверить было трудно, и устыдившийся Саня вскочил на ноги. В тот же миг раздался хруст. Это черенок лопаты не выдержал нагрузки. Темноволосый хмыкнул и озадаченно покрутил обломок, не зная, что с ним делать.

Хорошо, что черенок обломился у самого основания, где крепился гвоздями, и Саня, чтобы поддержать знакомство, двинулся к отвалу, бросив на ходу:

— Подожди, я сейчас камень принесу.

Он проторил тропку сквозь молодой сосняк и оказался на обширной поляне, отделявшей его от каменной насыпи. Поляна была неровной, сплошь изрезанной оврагами и угрожающе щетинилась выступавшими из земли гранитными глыбами. Они напоминали стертые зубы огромного чудовища, которое в любой момент могло захлопнуть пасть.

Саня осмотрелся, намечая кратчайший путь. Перед ним лежала неизвестно как попавшая сюда железобетонная плита, а за ней куча зеленой хвои. Он пробежал по плите, надеясь одним махом преодолеть препятствие, но просчитался и приземлился посередке кучи.

Впрочем, это ему показалось, что он приземлился. Едва коснувшись ногами веток, он почувствовал, что куда-то проваливается, и дико, без памяти заорал, сорвавшись на истошный визг.

Услышав этот крик, темноволосый, видно, опрометью бросился на помощь.

— Эй! Ты жив? — тревожно спросил он, наклоняясь над ямой.

— Не знаю... — Сане уже было стыдно, что он так завопил.

— Потерпи! — парень стал растаскивать сцепившиеся ветки. Обнажился провал правильной квадратной формы. В поперечнике он был метра полтора. Края ямы густо поросли травой и мхом, из нее тянуло сыростью и гниющим деревом. — Потерпи! Не паникуй, я что-нибудь придумаю!

Сане ничего и не оставалось, как терпеть. Ухнул он вроде удачно. Повезло, что, падая, ухватился за крепкий, упругий сук. Сук обломился, но смягчил падение. И все-таки у него, как говорится, зуб на зуб не попадал — то ли от