Читать книгу "Плюсы неразделенной любви - Бекки Алберталли"

платье от ModCloth с оборками. И принять таблетку. Я уже четыре года на золофте[5]. Раньше в школьной столовой у меня случались панические атаки.

Долгая история.

В общем, я выхожу в коридор и чувствую запах масла и бекона. Мы из тех евреев, что едят бекон.

– Неужели это наш юный профессионал? – улыбается Патти.

Патти – одна из моих мам – выскакивает из кухни в безразмерной батиковой тунике.

– Вот, неси к столу, – говорит она и передает мне тарелку с горой оладий.

– Ладно…

– Котик, ты вся зеленая. Все хорошо?

– Да… – Я смотрю на оладьи. – Что ты пыталась испечь?

– Сердечки, – отвечает Патти.

У нее мука на подбородке.

– А-а-а-а.

– Кажется, больше похоже на пенисы.

– Угу.

– И мошонки, – добавляет она.

– Очень аппетитно, мам.

Это далеко не первый раз, когда она употребляет слово «мошонка» в отношении еды. Патти – акушерка, так что я привыкла слышать от нее подобное. Однажды она всю дорогу до торгового центра объясняла нам с Кэсси, что такое «собачья помада» (это возбужденный пенис пса). Короче, об анатомии Патти знает немало.

К слову, советоваться насчет помады мы с ней уже никогда не будем.

– Оставь братику попробовать, – просит Патти.

– Ксав любит мошонки, – киваю я.

Она поднимает бровь и забирает у меня тарелку.

Я заглядываю в столовую. Все уже проснулись. Естественно. Надин работает учителем, а потому даже летом встает, как она выражается, «с рассветом на заднице». Или «жопе», тут как придется. Ксавье тоже встает с рассветом на пятой точке – такой уж он ребенок.

– Не вздумай! – говорит Надин, грозно глядя на него.

А Ксавье расплывается в широкой улыбке и произносит, сидя на своем стульчике:

– Момо.

Это значит «Молли».

В двух словах: чтобы зачать нас с Кэсси, Патти обратилась в банк спермы. А два года назад Надин использовала сперму того же донора, чтобы зачать Ксавье. Посторонним нелегко переварить эту информацию. Некоторые любят сообщать мне, что технически Ксавье мой брат лишь по отцу. Эти же люди просвещают меня насчет того, что на самом деле мы с Эбби не двоюродные сестры. А Надин – не моя настоящая мать. Уверена, что если бы Надин, Эбби и Ксавье были белыми, никто бы это под сомнение не ставил.

Надо ли говорить, что я ненавижу таких умников?

Ксавье бросает кусочек банана на пол и хнычет.

– Все, чувак, – говорит ему Надин, – банана больше нет. Потрачено.

– Ты хоть знаешь, что это значит? – спрашивает сидящая напротив Кэсси.

– Я знаю куда больше, чем ты думаешь, – ухмыляется Надин. Ксавье блеет, словно козленок, и Надин целует его в лоб. – Эй, спокойно, Ксэйвор Ксэв.

Ксэйвор Ксэв, как Флэйвор Флэв[6]. В этом вся Надин.

В столовую заходит Патти. У нее в руках тарелка с беконом, прикрытым бумажным полотенцем.

– Надеюсь, ты готова, – говорит она Кэсси.

Любовь Кэсси к бекону широко и печально известна.

Однако сейчас она откидывается на спинку стула и улыбается:

– Вообще-то я не голодна.

– Кто ты такая и что ты сделала с Кэсси? – выпучив глаза, спрашивает Надин.

Кэсси хохочет и пожимает плечами. Она из тех худосочных девочек, которые каждый раз наедаются, словно перед спячкой. Но сейчас она даже не притронулась к завтраку. Ни кусочка не съела. Удивительно.

– Ну правда, Китти Кэт. Что происходит?

– Да ничего. Просто… – она умолкает на полуслове; ее руки исчезают под столом, следом опускается и взгляд.

Читает сообщение.

От Мины. Сто процентов. Наверное, решает, как вынудить Уилла пригласить меня на свидание. От одной этой мысли меня бросает в жар.

– Ну а ты, Молли? Как себя чувствуешь? – спрашивает Надин. – Волнуешься? Переживаешь?

– Из-за чего?

– Сегодня же большой день. Начало твоей трудовой жизни.

Я поднимаю бровь:

– Ты же понимаешь, что я там не мозг буду оперировать? Я устроилась в магазин.

– Момомомо! – перебивает Ксав. – Какакакака!

– Эй, хватит меня так называть, – хмурится Кэсси.

– Всегда зови ее именно так, – говорит Надин.

Кэсси корчит ей гримасу, а потом проводит ногой по моей ноге, от колена до пятки. Наши ноги всегда были практически идентичны, вплоть до миллиметра. Думаю, у нас до сих пор один и тот же размер.

– Ты когда уходишь? – Кэсси наклоняется ко мне, уперев кулаки в стол, и улыбается.

– Через несколько минут… – начинаю я, но Кэсси многозначительно смотрит на меня, и я исправляюсь: – Прямо сейчас?

– Отлично! Провожу тебя до работы, – говорит она и резко встает, сунув телефон в задний карман. – Идем.

– Ночью я четыре часа переписывалась с Миной, – сообщает Кэсси, стоит нам выйти за порог. Кажется, она чуть не лопнула, пока держала это в себе.

– Ого!

– Ага.

Я чувствую на себе ее взгляд и знаю, что она ждет от меня комментария. Или вопроса. И – может, это ментальная связь между близнецами – мне передается ее возбуждение. Оно буквально пульсирует во мне.

Почему-то мне не кажется, что это история о поиске моей половинки.

– Ну так о чем болтали?

– Да просто, как бывает… – Она смеется. – Правда, даже не знаю, о чем. Музыка. Фотография – она снимает. Обо всем, короче.

– Четыре часа.

– Угу.

Кэсси улыбается.

– Круто. – Я выдерживаю паузу и спрашиваю: – Так что, ей нравятся девушки?

– Молли. Я не знаю.

Она отвечает резко, и мне становится не по себе.

– Ясно, – осторожно говорю я.

С минуту мы молчим. Слышно, как чирикают птицы.

Такома-парк прекрасен. Бóльшую часть времени ты ничего вроде бы не замечаешь, а потом вдруг – бах! – и все это великолепие сваливается на тебя в одночасье. Например, летом в восемь пятнадцать утра солнечные лучи мягко пробиваются сквозь ветви деревьев. Вокруг – яркие дома с подвесными качелями, «музыкой ветра» на крылечках и цветами на ступеньках.

Мне хочется просто смотреть на цветы. Хочется идти по Тьюлип-авеню, чувствовать голод, чувствовать, что снова хочется спать, и понимать, что Кэсси на меня не злится. Зря я спросила про Мину. Хотя если она раздражается из-за того, что я сую нос в ее любовные дела… Откуда тогда у нее право так нагло лезть в мои?

Правда, через минутку она говорит:

– Так, после обеда встретимся с Миной во «Фрозен-йо»[7] и обсудим стратегию.

– Стратегию?

– По соблазнению рыжего. Операция «Бойфренд». Операция «Целующаяся Молли».

О боже! Серьезно, что ли? Я качаю головой.

– Ладно, но у меня же…

– Молли, я знаю, что у тебя работа. Но освободишься ты в три, а мы встречаемся в три тридцать. Идет?

– Я не хочу вам мешать. А то скажешь еще, что я обломщица.

– Молли, – смеется Кэсси. – Невозможно кого-либо