Читать книгу "Соединенные Штаты России - Полина Ром"

все еще слабо, терли лица, расстегивали форму, оттягивая воротники и дуя туда. Благо, что сквозь открытую дверь поступал свежий прохладный воздух.

— Командир, это мы где? — просипел Бык.

— А хер его знает, Вась… Я еще сам ничо не понял…

За спиной послышались гулкие глотки и только сейчас Рим понял, насколько у него пересохло во рту. Сняв с пояса флягу, он посмотрел на бестолково ощупывающую себя Фифу, вздохнул, и протянул ей:

— На, хлебни.

После энергетика в голове все же немного прояснилось. Рим еще раз выпрыгнул из машины и попинал колеса.

«Если бы нас шваркнуло взрывной волной… От дороги до леса метров пятьсот точно было… Даже если бы машину швырнуло на колеса, мы б ща на голых дисках стояли. Значит, не взрывная волна, но все же, что ж за хрень-то была такая?»

— Бык, подь сюда.

Рим положил руку на машину и почувствовал, как она слегка качнулась, когда выпрыгнул старлей.

«Даже амортизаторы целы.»

Сказать он ничего не успел, Бык недовольно пробурчал:

— Прикинь, у меня телефон навернулся.

— В смысле?

— В прямом! Вообще не включается! Точнее… Игрушки работают, но даже часы и термометр не пашут.

Потыкав в свой аппарат, Рим понял, что кроме фонарика у него тоже ничего не работает. Точнее, работает все, для чего не нужна связь.

— Эй, молодняк, — сунулся он в машину, — всем проверить телефоны!

Единственным рабочим устройством, кроме его собственного, оказался телефон Скрипа. Такая же старая, и надежная модель, как и у Рима. «Маруся 3310» славилась своей надежностью, про нее шутливо говорили, что время боится пирамид и «Маруси».

Бывали случаи, когда в этих легких корпусах застревали пули, не нанося вреда владельцам телефонов. Потому многие из тех, кто прошли горячие точки, навек остались поклонниками этой модели. Вот у Быка, как раз, была гибкая новинка. А телефон Скрипа так же исправно светил фонариком, давал допуск к паре каких-то закачанных игрушек, камере, будильнику и прочему добру, но сеть не ловил.

Странным было то, что оба рабочих телефона показывали одинаковое время — 17:07, а вокруг, совершенно явно, стояла глухая ночь.

Разумеется, полностью сдохли телефоны Фифы, и Чука с Геком. Рим на мгновенье почувствовал какую-то глупую гордость, за то, что его техника оказалась надежнее, чем зарубежные новинки.

«Все же умеют у нас делать, когда хотят!»

Впрочем, дурную мысль он быстро выкинул из головы и сказал Быку:

— Слушай, тут вроде лес, или я не пойму, что? Надо бы осмотреться, куда нас собственно занесло. Или подождем, пока рассветет?

Бык недовольно огляделся, но темень была хоть глаз выколи. Слабые лучи фонарика выхватывали стоящие метрах в пяти-семи мокрые от дождя деревья. И самым непонятным было то, что это вовсе не кедры. Что-то, отдаленно смахивающее на дуб, однозначно лиственное. Никаких лиственных рощ по пути следования не должно было встретиться — Рим хорошо изучил маршрут.

Старлей, в свою очередь, посветив фонариком на мокрые листья, недовольно сморщился и скомандовал:

— Чук, метнись, глянь.

— Господин командир, а где это мы? — подала голос Фифа.

Рим про себя матернулся, сунул морду в машину и, направив ей в глаза фонарик, сказал:

— Отставить вопросы! Сидишь. Молчишь. Ждешь. Понятно?

— Так точно, господин командир! — бодро ответила Фифа.

Снаружи, тем временем, раздавался негромкий голос Быка:

— Ну, чо там видно?

Под дерево он предусмотрительно не вставал, чтобы не залило капающей с листьев водой. Откуда-то из гущи ветвей раздался недовольный голос:

— Ничего…

Дерево затряслось сильнее, и буквально через полминуты почти полностью промокший лейтенантик спрыгнул, брезгливо передергиваясь, как недовольная кошка. Вытирая влажное лицо рукавом, он ответил хоть и не по форме, но по существу:

— Вообще нихера не видно. Кругом темень сплошная. Ни городов, ни сел… Как у негра в жопе.

Происходящее нравилось Риму все меньше и меньше. Тучи эти херовы непонятные, молнии, отсутствие поселений вблизи…

Выбора все равно не было, и он раздраженно скомандовал:

— В машину.

Рассаживались молча, и это молчание было таким тягостным, что Разумовский счел нужным пояснить:

— Чуть рассветет — разберемся.

Оставалось только ждать.

Минут десять в машине царило молчание, прерываемое только легким шуршанием, шелестом и другими незначительными звуками. То кто-то пытался усесться поудобнее, то завозилась Фифа, скрипнув сиденьем, то в глубине кузова кто-то чихнул: то ли Чук, то ли Гек, Разумовский так и не понял.

Первым, как ни странно, в темноте заговорил Бык:

— Слушай, Рим, а ведь непонятно как-то получилось.

Эти слова прорвали некую психологическую плотину, и теперь аккуратненько высказывались со всех сторон:

— Я вообще-то сознание никогда не терял… — подал голос Скрип. — Даже тогда, в госпитале…

— А удара, между прочим, не было! — сказал кто-то из молодых летех.

— Как думаешь, что это за хрень была за окном? — басом накрыл все робкие возгласы Бык.

— Я, между прочим, все время вместе с вами в машине сидел. По-моему, я сказал достаточно ясно: рассветет — разберемся.

Недовольное молчание было ему ответом, потом слабо засветился телефон Быка, и он вновь начал гонять по экрану свои «кубики». Теперь тишина периодически прерывалась мерзким пиликаньем.

В неловком молчании, со всеобщем покряхтыванием, ерзаньем на сиденьях и прочей фигней прошло минут сорок, когда Скрип вдруг сказал:

— Смотрите, светает!

— Бык, телефон погаси.

Одновременно с командой, Разумовский щелкнул по приборной панели, гася экран и несколько мерцающих зеленью индикаторов. Через пару минут, когда глаза привыкли к темноте, действительно стало заметно, что за окном слегка посерело.

Рим отдал приказ:

— Бык, сходи лично. Пройдись тихонько по периметру, глянь что там. Не шуми.

Василий молча щелкнул кнопкой на своей «Юрге», глянул на мелькнувший индикатор заряда и бесшумно вышел.

Рим в который раз поразился умению этой громоздкой туши двигаться тихо и аккуратно. Чем дольше отсутствовал Бык, тем напряженней и тревожней становилось молчание в машине, но открывать рот никто не рисковал. Только Фифа периодически тихонько вздыхала.

На мобильном Андрея мелькали цифры — десять минут… пятнадцать… тридцать…

На тридцать шестой минуте Бык аккуратно стукнул пальцем в стекло дверцы — Разумовский вздрогнул от неожиданности.

Надо сказать, что за окнами изрядно посветлело. И хотя солнце еще не встало, уже отчетливо различалась поляна, на которой стояла машина, и молодые дубы или похожие деревья, окружавшие эту поляну.

Не желая, чтобы остальные слышали доклад Быка, Рим вышел из машины и прикрыл дверь.

— Ну что?