Читать книгу "Госпожа Ким Чжи Ен, рожденная в 1982 году - Те Нэм Джу"

Отец Чжи Ен и его братья родились и росли в то время, когда сам факт выживания не был гарантирован. Люди гибли от войн, голода и болезней. Их мать Ко Сун Бун сумела пережить это и вырастить детей, работая на чужих полях, убирая чужие дома и торгуя, одновременно следя за собственным хозяйством и воспитывая четырех сыновей, что требовало неуклонной стойкости. С другой стороны, дедушка, их отец, всегда сохранял светлую кожу и мягкие, ухоженные руки. За всю свою жизнь он не коснулся руками земли. Он не мог и не хотел кормить семью. Но бабушка не возмущалась. Она считала, что у нее достойный муж – ведь он не бил ее и не изменял ей. Несмотря на то что из четверых выращенных с большим трудом сыновей только про одного, отца Чжи Ен, можно было сказать, что он выполняет сыновний долг, она со странным вывертом логики считала, что это оправдывает ее существование.

«Я ем свежий рис, сваренный моим сыном, и сплю в тепле, созданном моим сыном, потому что у меня было четверо сыновей. У каждого должно быть по меньшей мере четверо сыновей, чтобы о нем позаботились в старости».

Рис варил не отец, а мать Чжи Ен, и она же стелила постели на теплом полу, но бабушка всегда говорила, что все это благодаря ее сыну. По сравнению с другими свекровями своего поколения и с учетом того, что ей пришлось перенести, бабушка еще была великодушна и искренне заботилась о невестке, хоть и всегда напоминала ей: «Надо рожать сыновей, ты должна рожать сыновей, ты должна иметь хотя бы двух сыновей…»

Когда родилась Юн Йонг, ее мать опустила голову и заплакала, обнимая новорожденную дочку.

– Простите, матушка, – извинялась она перед свекровью.

Та утешила свою невестку:

– Ничего, я не в обиде. Следующий будет мальчик.

Когда родилась Чжи Ен, ее мать снова заплакала, опустив голову.

– Прости меня, малышка, – извинялась она перед младенцем.

Бабушка снова утешила свою невестку:

– Я не против. Но третий должен быть мальчик.

Меньше чем через год после рождения Чжи Ен ее мать была снова беременна третьим ребенком. Однажды ночью ей приснилось, что из ворот выскочил огромный тигр и вцепился ей в юбку. Она была уверена, что на сей раз будет мальчик, но пожилая врач-гинеколог, которая принимала и Юн Йонг, и Чжи Ен, была озабочена.

Водя ультразвуковым датчиком по животу вверх и вниз, она огорченно повторяла:

– Такая красивая малышка… Прямо как сестрички.

Когда мать Чжи Ен вернулась домой, она горько плакала и ее сильно рвало. Прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за закрытой двери в ванную, бабушка поздравила свою невестку.

– Тебя никогда не рвало во время Юн Йонг и Чжи Ен. На этот раз все по-другому.

Но мама все не могла выйти из ванной. Она провела там долгое время, ее рвало, и она продолжала плакать. Позже, уже ночью, когда девочки заснули, мать спросила отца, который метался и ворочался в постели:

– А что, если, ну, гипотетически, что, если у нас родится третья девочка? Что ты будешь делать?

Она ждала, что он скажет, что она не должна задавать таких вопросов, что, конечно же, они будут растить детей со всей возможной заботой и не важно, какого они пола. Но он ничего не сказал ей.

– Ну же? Что ты будешь делать? – настаивала она.

И наконец он ответил, отвернувшись от нее к стене:

– Не говори таких вещей. Ты нас сглазишь. Давай спать.

Закусив губу, она беззвучно проплакала всю ночь, пока ее подушка не промокла насквозь. На следующее утро губы матери так распухли, что она не могла закрыть рта и из него капала слюна.

Примерно в то же время правительство стало внедрять политику контроля рождаемости под лозунгом «семейного планирования». Аборты по медицинским показаниям были разрешены десять лет назад, и «это девочка» стало вполне достаточным медицинским показанием для избирательного аборта женских эмбрионов[1]. Это продолжалось в восьмидесятых годах и привело к всплеску нарушений гендерного баланса в ранних девяностых. Соотношение мужчин и женщин было особенно высоко среди третьих и следующих детей в семье – мальчиков рождалось вдвое больше, чем девочек[2]. Мать в одиночестве отправилась в больницу, чтобы «стереть» сестру Чжи Ен. Это был не ее выбор, но это стало ее виной. Никто в семье не утешил ни ее страдающего сердца, ни больного тела. Она выла, когда из нее выскребали ее младенца. Только пожилая врач-гинеколог, держа ее за руку, сказала, что ей очень жаль. Если бы не эти ласковые слова, мать могла бы лишиться рассудка.

Прошло много лет, прежде чем она снова смогла забеременеть. Ребенок оказался мальчиком и благополучно появился на свет. Это и был брат Чжи Ен, рожденный на пять лет позже.

Так как отец Чжи Ен был государственным служащим, его работа и зарплата были стабильны. Но одной зарплаты служащего не хватало на семью из шести человек. Дети подрастали, и в крошечном домике с двумя спальнями стало тесно. Мать Чжи Ен мечтала переехать в дом попросторнее, чтобы у ее дочек, деливших комнату с бабушкой, была отдельная спальня.

У матери не было постоянной работы, как у отца, но она все время искала любую работу. Она всегда работала, одновременно ведя хозяйство, воспитывая троих детей и заботясь о свекрови. Так жили практически все женщины ее достатка. В то время возникло много новых способов заработка для домохозяек. Все они имели название, кончающееся словом аюмма, что означает «женщина среднего возраста». Страховка аюмма, йогурт аюмма, косметика аюмма. Большинство аюмма, работавших на этих работах, не были наняты компаниями напрямую. Что означало, что компании не несут ответственность за последствия рабочих конфликтов или травм на рабочих местах – женщины работают на свой страх и риск[3]. Поскольку мать Чжи Ен растила троих детей, она предпочитала работать дома. Такой заработок назывался «на стороне». Она делала множество работ «на стороне» – распарывала швы, собирала коробки, клеила конверты, чистила чеснок, скручивала дождевые полоски… Этим мелким, бессмысленным работам не было конца. Маленькая Чжи Ен помогала маме. Обычно ее работой было собирать и выбрасывать мусор или считать сделанное.

Самой гадкой работой было скручивать дождевые полоски. Это были длинные, узкие полосы губки с одной клейкой стороной, которые подкладывались под дверь или окно во время дождей. Они покупались кучей, а работа состояла в том, чтобы взять две полоски, скрутить их в тугой рулон, и засунуть в пластиковый пакетик, чтобы он не развернулся. Мать зажимала полоски между указательным и большим пальцами левой руки и скручивала правой. Пока она скручивала, острый край бумаги, закрывающей липкую часть, резал ей руку между пальцами. Даже притом, что она надевала двойные перчатки, рука постоянно кровоточила. Но, несмотря на объем материалов, на мусор, который от них оставался, на вонь от губки и клея, от которой болела голова, мать не могла бросить эту работу. За нее платили больше, чем за все остальные. Так что мать брала все больше и больше работы «на стороне» и работала все дольше и дольше.