Читать книгу "Отравленный трон - Селин Кирнан"

За все это она зацепилась, как ее учил отец, чтобы восстановить свою прочность и присутствие здесь. Как называл это отец, «в настоящем моменте». Она «поймала» свой ум и загнала его в загон. Не дала ему пуститься в странствие по лабиринту вероятностей того, что могло бы произойти. Она запретила себе раздумывать о том, что могло случиться, пока ее здесь не было. Все это откроется в свое время, но только если вести себя спокойно и внимательно. Она сосредоточила свой ум на пребывании здесь, на вдохах и выдохах, на земле под ногами, деревьях над головой, тяжести инструментов на плече.

Винтер открыла глаза — сейчас она точно знала три вещи. Во-первых, надо поесть. Во-вторых, надо найти Рази и Альберона. И в-третьих, надо искупаться. Ну что же, подумала она, вскидывая инструменты на плечо и делая долгий свободный выдох, первым делом самое главное, все остальное потом. Она повернулась на каблуках и спокойно отправилась на кухню.

Рази

С тыльной стороны дворца была дверца, которая выходила на широкие каменные ступени, круто спускавшиеся к засыпанной гравием дорожке. Извилистая тропинка вела вдаль, сквозь рощицу площадью не больше акра, через охраняемый мост над крепостным рвом и дальше, в густой лес за стенами замка. Король пользовался этим путем, когда был в настроении провести день за охотой или рыбалкой, без особых формальностей. Он называл его «черный ход» и говорил, бывало: «Мне надоел дворец, пойдемте-ка через черный ход, будем развлекаться весь день на природе, как дети».

Винтер часто видела, как король с ее отцом направлялись по этой тропинке, с удочками или луками на плечах, сопровождаемые немногочисленными спутниками. Она стояла сейчас, глядя на дорогу, и вспоминала, как они с Рази и Альбероном сидели на лестнице, провожая взглядом уходивших мужчин, и расстраивались оттого, что нельзя пойти с ними. К тому времени, когда начались Великие Перемены, Рази уже исполнилось четырнадцать, так что Винтер с Альбероном часто наблюдали, как он исчезает вдали, уходя с охотниками. Это было одним из самых ярких воспоминаний: Рази оглядывается на них с ласковой улыбкой, призванной хоть как-то поддержать друзей, раз он оставляет их.

— Я принесу вам кролика! — кричал он.

И всегда приносил — то кролика, то фазана, то гнездо с перепелиными яйцами. Каждый раз — маленький гостинец, словно извинение за то, что ему приходилось уходить и покидать их, а особенно Альберона, который как тень ходил по пятам за Рази и остро переживал его отсутствие.

— Когда вам будет по одиннадцать лет, — говорили им, — вы сможете ходить на охоту.

Но когда им исполнилось одиннадцать, все изменилось. Рази отослали в Марокко вместе с матерью. Альберон стал узником трона, всегда обязанным быть рядом с королем. А Винтер с отцом отправились на Север, в холод и сырость, которые постепенно подточили здоровье Лоркана.

Высокий переливчатый вопль ворвался в ее мысли, заставив Винтер подпрыгнуть от неожиданности, а затем рассмеяться, когда она поняла, что это такое. Она не слышала эти звуки несколько лет, но понадобилась всего секунда, чтобы узнать их. Мальчики-мусульмане опустились на колени в тени деревьев, возвышая голоса в молитвах своему Богу. Винтер встала на цыпочки, ища в их колышущихся рядах Рази, но его там не было. Может, он вообще не вернулся домой? Эта мысль отозвалась такой острой болью, что девочка тут же ее отбросила. Рази никогда не был склонен к молитвам, напомнила она себе. Он конечно же где-то здесь, просто в другой части замка.

Внезапно до нее долетел запах жареной баранины — живот предательски заурчал. Боже правый, до чего ж она голодна! Винтер прервала размышления и отвернулась: желание немедленно попасть на кухню заставило позабыть все остальное.

Статуя Ледяной Госпожи перед кухонной лестницей задумчиво смотрела на лесную тропинку. Несмотря на жару, ее каменное лицо было в инее, а с изящных пальцев свисали маленькие сосульки. Проходя, Винтер глянула на нее с восхищением, как обычно.

Служанки и молочники расставили кувшины с молоком и напитками, горшочки масла и крынки сметаны по всему постаменту, вдоль края платья Ледяной Госпожи. Винтер это напомнило жертвы, которые жители срединных земель приносят своей Деве. Проходя, девочка почуяла острый запах чеддера, и от голода у нее слюнки потекли. Винтер бегом спустилась по темной лестнице в ароматный сумрак кухни, а мусульманская молитва взмывала к солнцу за ее спиной.

Понадобилось время, чтобы глаза привыкли к полутьме. Мальчик-прислужник протиснулся мимо с корзиной лука, но больше никто не обратил на нее особого внимания, так что можно было понаблюдать за этим организованным хаосом с возвышения у лестницы.

О да! Здесь было то, о чем Винтер так скучала. Истинное сердце дома и дух королевства, куда она страстно стремилась.

Все разнообразие рас и религий, составляющих государство короля Джонатона, казалось, воплотилось на дворцовой кухне. Люди с коричневой, белой, кремовой и желтой кожей — все потеют, кричат и носятся туда-сюда. Непрекращающаяся многоязыковая какофония говоров и наречий, жесты и пантомима, соединяющие людей в деятельное, пусть и беспорядочное, единое целое. И в его наполненном паром эпицентре — Марни, громадная, как медведь, с толстыми руками и большими покрасневшими ладонями, ее простодушное лицо, напоминающее по форме луковицу, возвышается над всеми. Она была неизменным центром этого циклона, его вечным двигателем, богиней кухни.

Винтер заглянула за ломившийся от фруктов и овощей стол, поискала взглядом поваренка-вертельщика. Увидела, улыбнулась — и на сердце стало тепло и спокойно.

Вертельщик дичи — самый мелкий из незаметных работников дворцовой кухни. Это паренек, чья работа — поворачивать вертела с цыплятами и дичью, тогда как старшие ребята крутят более тяжелые туши. Винтер видела поварят лет шести-семи, голых из-за жары, в жире и саже, на которых орут, если они отскакивают, когда горячий жир от мяса обжигает им руки. Она вспомнила, как с ужасом наблюдала в одном из центральных замков за поваром, лупившим малыша деревянным черпаком. Кошмарным было то, что мальчик не переставал в это время крутить вертел. Выпучив глаза, он вцепился в ручку и работал, опасаясь, что если мясо подгорит, то наказание будет еще страшнее.

Для Винтер поваренок-вертельщик был основным показателем духа каждого дворца; большинство из них были грязными, избитыми беднягами с ввалившимися глазами.

Поваренок на кухне Марни улыбался, крутя вертел. На руках у него были перчатки, а большой металлический диск на рукоятке вертела защищал от обжигающих брызг. Перемазанная сажей кожа лоснилась от пота и жира, но он был упитанным и веселым, одетым в поварскую форму.

Он слегка наклонился вперед, разговаривая с кем-то — невидимый Винтер собеседник, похоже, сидел на корточках на полу. Мальчик взял у него кусок мела и, не прекращая привычно вертеть мясо одной рукой, написал что-то на каменных плитах. Винтер подалась в сторону и пригляделась. Человек, присевший рядом с мальчиком, склонил темноволосую голову, рассматривая знаки на полу. Он был одет в голубую мантию врача. Хотя Винтер не расслышала его голоса, она увидела, как от его слов на перемазанном жиром личике ребенка засияла улыбка гордости.