Читать книгу "Отряд - Алексей Евтушенко"

"Южане", зная и памятуя о судьбе предыдущих завоевателей и агрессоров, применили тактику "выжженной земли".

Солдатам под страхом смертной казни были запрещены любые контакты с "северянами", кроме, разумеется, контактов боевых. В плен не брали никого. Тех, кто не спасался бегством, просто убивали - всех без разбора, включая женщин, стариков и детей. Города и поселения безжалостно грабили и сжигали, а богатую добычу грузили на корабли и отправляли домой.

И никаких переговоров.

Тут бы "северянам" и конец, но в это время Милосердие Бога самым таинственным образом исчезло, а вместе с ним исчезли и его чары.

Как водится, мгновенно нашлись вожди, возглавившие вооруженное сопротивление, и мечи северных сварогов вновь отведали вражеской крови...

Чуть позже оказалось, что Милосердие Бога объявилось на Южном континенте, где вся история повторилась, но, так сказать, в более быстром темпе.

Рассвирепевшие от жутких потерь и обезумевшие от крови "северяне" за четыре года непрерывных боев практически уничтожили армию вторжения "южан" и сами, преследуя отступавшего противника, нанесли "дружественный визит" на Южный континент.

Теперь уже запылали города и села "южан", толпы беженцев ринулись в глубь материка, а облагороженные Милосердием Бога правители "южан" не знали, что делать, до тех пор, пока, в свою очередь, артефакт не пропал и у них. На этот раз окончательно. "Северяне" были благополучно сброшены в океан, и все вернулось на круги своя.

Куда пропало Милосердие Бога, было неизвестно. Если существование сего артефакта подтверждалось не только легендами, но и вполне достоверными свидетельствами, то его окончательное исчезновение было одной сплошной легендой.

Наиболее распространенная среди ученых Пейаны версия гласила, что некая обособленная и глубоко законспирированная группа жрецов, с самого начала считавшая Милосердие даром не Бога, но Дьявола, выкрала артефакт и спрятала его в горах. Предварительно эти жрецы, многие из которых были выдающимися алхимиками, якобы открыли и произвели некое вещество, при употреблении которого можно было успешно сопротивляться воздействию Милосердия Бога в течение нескольких часов. Но все это, повторимся, было лишь легендой, никакими фактами не подтверждалось, а многочисленные попытки энтузиастов отыскать Милосердие Бога ни к чему не привели, так что в конце концов и само существование артефакта приобрело более мифический, нежели реальный смысл.

А потом, как уже говорилось, свароги вышли в космос и...

Факт обретения прародины буквально потряс обе Космические Империи.

Каждая из них совершенно справедливо считала найденную материнскую планету своей собственностью; грандиозные здания культур обеих цивилизаций были построены на общем фундаменте культуры Пейаны, и никто теперь не смог бы отказаться от нее в пользу противника.

Мысль же пользоваться планетой сообща, разумеется, приходила в голову многим, но она означала первый и очень крупный шаг к воссоединению враждующих сторон и поэтому не пользовалась популярностью у обеих правящих династий. К тому же планета-мать оказалась населена! Пусть в небольшом количестве, но на ней до сих пор продолжали жить свароги, которые, судя по всему, давно остановились в своем развитии и не выходили в космос, но тем не менее с ними приходилось считаться. Вернее, не столько с ними, сколько с общественным мнением, которое вряд ли одобрило бы любую попытку геноцида по отношению к вновь обретенным родственникам.

Первый министр двора "северных" сварогов обедал в компании ведущих дипломатов, высших офицеров и личных секретарей.

Он был не в духе и чувствовал себя предельно утомленным.

Обед проходил в обширной зале восточного крыла Дворца Владык, который был полностью восстановлен и отреставрирован к началу переговоров. Но ни великолепное убранство обеденного зала, ни изысканность блюд и тонкость вин не в силах были развеять мрачное настроение Первого министра. Не прекращающийся ни на минуту настойчивый поиск выхода из сложившейся ситуации вконец истощил его мозг, и теперь господин министр вяло пережевывал пищу, глядя на стол перед собой глазами, в которых уже погасла надежда.

Обед проходил в полном молчании. Устали все. Это да еще многолетняя привычка к жесткой субординации создавали за столом отнюдь не дружескую атмосферу. Пожалуй, лишь военные в предчувствии надвигающейся войны были несколько возбуждены и поэтому выглядели неестественно радостными на всеобщем унылом фоне.

Резкий звон разбившейся посуды произвел эффект выстрела из старинного пулевого оружия - это старший советник Первого министра, глубоко задумавшись, выронил из пальцев бокал, и тот весело разбился о полированные каменные плиты пола. Однако, не замечая ни разбитого бокала, ни устремившихся на него со всех сторон любопытных и хмурых взглядов, он смотрел остановившимися глазами в какую-то невидимую остальным точку прямо перед собой.

- Что с вами, Карсс?! - раздосадованно прошипел первый секретарь министра. - Эй, вы меня слышите?

- Что?.. Ох, простите... я... я... мне, кажется, пришла в голову мысль...

- Ему кажется! Вы бы лучше следили за своим поведением во время...

- Мне кажется, я нашел решение нашей проблемы! - твердо и громко перебив секретаря Карсс, нерешительность которого мгновенно сменилась полной уверенностью в себе. - Только что. Господин Первый министр, разрешите изложить мою мысль?

Первый министр, выведенный из мрачного ступора звоном разбившегося бокала и шумом голосов, тяжелым взглядом посмотрел на раскрасневшегося от возбуждения старшего советника.

"А вдруг? - думал он. - В конце концов, я бы никогда не стал Первым, если бы не умел в нужный момент принять хороший совет от самого последнего члена моей команды. А здесь... Говорит (и ведь смело говорит, шельмец!), что у него есть идея. Черт возьми, у меня не то что идеи, а даже просто элементарных соображений уже нет по этому поводу".

Советник Карсс не отводил глаз, и в его взгляде Первый министр читал отчаянную решимость и молодой задор.

- Что ж, идемте в мой кабинет, - промолвил наконец Первый министр. - Если ваша идея стоящая, то о ней так или иначе узнают все по результатам, которые она принесет. Если же вы придумали глупость, то о ней; узнаю только я. - И, чуть усмехнувшись краем стариковского рта, добавил: - В конце концов, я как ваш непосредственный начальник обязан заботиться о вашей служебной репутации, верно?

Присутствующие заулыбались фальшивыми улыбками, почти в каждой из которых таилась черная зависть к советнику Карссу.

В своем кабинете Первый министр усадил Карсса в кресло для посетителей, сам устроился в своем за рабочим столом и, сцепив пальцы на объемистом животе, сказал:

- Ну-с, молодой человек, я вас внимательнейшим образом слушаю.

И советник Карсс, очень стараясь не частить и не заикаться (он отлично знал, что Первый этого не любит), принялся излагать свою мысль.