Читать книгу "Золотая нить. Как ткань изменила историю - Кассия Сен-Клер"

Ткацкие фабрики Великобритании остаются золотым стандартом производства шерстяных и камвольных тканей. Chanel покупает твид у компании Linton Tweeds, и начало этих отношений датируется 1920 г., когда Коко Шанель познакомилась с Уильямом Линтоном. Если речь идет о новинках текстильной промышленности, то покупатели обычно начинают и заканчивают поиски в Японии, в которой уже несколько десятилетий существует традиция создания искусственных волокон, таких как любимая линейка Heattech от Uniqlo[11].

Желание производить больше ткани и делать это более эффективно дало толчок неравномерному, иногда прерывающемуся каскаду технологических усовершенствований. Самые ранние ткацкие станки, работавшие только при участии веса тела человека, уступили место более сложным деревянным, горизонтальным или вертикальным моделям, в которых утяжеление обеспечивалось большими кусками глины или камня. Значительно позже, когда рынки расширились, а спрос вырос, потребность в новациях стала еще более острой. В 1760 г. «Журнал общества поощрения искусств, ремесел и торговли» (Journal for the Society for the Encouragement of Arts, Manufactures, and Commerce) предложил награды за создание «станка для одновременного прядения шести нитей шерсти, хлопка, льна или шелка, для работы на котором и для ухода за которым потребуется только один человек». Вскоре это желание исполнилось. В течение следующих ста лет появились прядильная машина «Дженни», ватермашина (ватерный станок, или «машина Аркрайта») и механический ткацкий станок, существенно увеличившие выработку продукции. Когда мы вспоминаем промышленную революцию, на ум сразу приходят уголь и сталь, но ближе к истине было бы представить вместо этого деловитое жужжание ткацких станков и мрачные ткацкие мануфактуры, на которых люди задыхались от хлопковой пыли. В самом деле, даже такое фундаментальное экономическое понятие, как «разделение труда», имело в качестве наглядной модели процесс изготовления ткани. Почти за сто лет до того, как Адам Смит создал свою гипотетическую фабрику по производству булавок, Уильям Петти написал, что «изготовление одежды должно обходиться дешевле, когда один чешет, другой прядет, третий ткет, следующий рисует, еще один шьет, а другой гладит и упаковывает, а не когда все вышеперечисленные операции неуклюже выполняет одна и та же рука»[12].

Все эти перемены имели важные последствия для прядильщиков и ткачей. Возьмем, к примеру, положение тех, кто в 1786 г. в Лидсе производил шерстяную одежду. Они внезапно обнаружили, что их заработок оказался под угрозой из-за изобретения новых «чесальных машин», способных чесать шерсть быстрее и дешевле, чем это делали они. «Как эти люди, – спрашивалось в петиции в местной газете, – смогут обеспечивать свои семьи, если их лишили работы? И как они будут отдавать в ученики своих детей, чтобы у молодого поколения было то, что удерживает его на работе, чтобы дети не бегали беспризорными по улицам?»

Подобные страхи привели к зарождению движения луддитов. Оставшиеся без работы производители одежды ломали станки. С тех пор термин «луддит» стал унизительным, обозначающим технодинозавра, который тщетно пытается встать на пути прогресса. В наши дни, когда заработки работников в различных отраслях промышленности точно так же оказываются под угрозой из-за развития новых технологий, их жалобы снова кажутся как никогда обоснованными[13].

Прядение и ткачество в мифах и сказках

«Да, вот это будет платье! – подумал король. – Тогда ведь я смогу узнать, кто из моих сановников не на своем месте, кто умен, а кто глуп. Пусть поскорее изготовят для меня такую ткань». И он дал обманщикам большой задаток, чтобы они сейчас же принялись за дело».

Ганс Христиан Андерсен, «Новое платье короля», 1837

Нити, которые пряли мойры, были неумолимы. Сколько бы люди ни пытались избежать сотканного для них будущего, выяснялось, что это невозможно. Родители Эдипа отчаянно старались не допустить того, чтобы мальчик убил своего отца и женился на собственной матери, как это было предсказано, но эти события все равно произошли. Точно так же неосторожные желания в древних сказаниях оборачивались ужасом для пожелавшего. Вспомните греческую легенду о царе Мидасе.

Он так любил богатство, что попросил богов даровать ему способность превращать в золото все, к чему он прикоснется. Его желание было исполнено. Вскоре царь умер от голода, не имея возможности проглотить хотя бы виноградину, которая превращалась в золото сразу, как только касалась его губ.

Эта история хорошо известна. Но куда менее известен реальный царь Мидас, послуживший прототипом для героя этого мифа. В последние десятилетия VIII в. до н. э. он правил Фригией, древним государством на том месте, где сейчас находится Турция, и появляется в греческих исторических записях, подтвержденных археологией. Фригийская столица Гордион была построена в начале VII в. до н. э., и ее разрушение было настолько быстрым, что сам город и бо́льшая часть того, что находилось в его стенах, сгорели на месте. Раскопки цитадели помогли найти множество вещей, брошенных в спешке. Одной из наиболее замечательных находок стали более 2000 грузил для ткацкого станка. Они лежали аккуратными рядами там, где пламя сожгло нити, на которых они висели. Принимая во внимание их число, получается, что более сотни фригийских женщин в момент пожара ткали полотно для царя Фригии. «Ничего удивительного в том, – иронически отмечает Элизабет Барбер, – что греки считали Мидаса синонимом золота!»[14]

Во многих других историях в центре повествования есть что-то, связанное с нитью. Вспомните Спящую красавицу и ее смертоносное веретено или злого карлика Румпельштильцхена, в руках которого сплетенная солома превращалась в золото. В другой сказке братьев Гримм красивую, но ленивую девушку спасает от жизни за прялкой ее муж (король, разумеется), после того как встречается с ее «тетушками». У каждой из них есть одно уродство, появившееся из-за работы с нитью: опухшая ступня, увеличенный большой палец, отвислая губа. Если бы эту историю рассказали сами ткачи, она бы получилась еще более впечатляющей.

Не случайно вся паутина мифологии и сказок пронизана упоминаниями о тканях и ткачестве. Работа прядильщика особенно способствовала рассказыванию историй, так как в ней участвовала группа людей, обычно женщин, собравшихся вместе и занятых монотонной работой долгие часы напролет. Совершенно естественно, что работницы сочиняли истории и пересказывали их друг другу. Этот факт объясняет и то, почему фигуры прях и ткачих так часто появляются в сказках, именно они наделены хитростью и сверхъестественными умениями. Возьмем, к примеру, Пенелопу, жену Одиссея в гомеровской «Одиссее». С помощью ткачества ей удается отвадить многочисленных женихов, появлявшихся в ее доме и убежденных, что ее муж умер.